Багульник
Шрифт:
– А мы живого тигренка возьмем!
Костиков и тут нашелся:
– От вас, Сергей Терентьевич, можно ожидать и этого!
– и сдержанно засмеялся.
Было пять часов, недолгое зимнее солнце стало заходить. Снег сделался тусклым, лишь на вершинах деревьев он еще сохранил свой блеск. На горизонте уже обозначилась полоска раннего заката. С горного перевала потянуло ветром, приглушив и без того слабый огонь догорающего костра.
В Агур вернулись в сумерках.
– На дежурство не приходите, - сказал Берестов Ольге.
–
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Немного успокоившись после отъезда мужа, Ольга все свободное время в больницу мало кто поступал - отдавала работе над диссертацией. Однако чувствовала, что кое-каких материалов ей не хватит, и решила съездить в город, в мединститут. Надо было позаниматься на кафедре организации здравоохранения, проконсультироваться с заведующим кафедрой профессором Никоновым, от него недавно пришло приглашение.
Уже совсем было собравшись в дорогу, ока вдруг заявила Берестову, что откладывает поездку. Со дня на день она ждала письма от Юрия, и ей почему-то казалось, что, как только она уедет, это письмо непременно придет.
В последнее время Ольга все чаще ловила себя на том, что обида на Юрия сменилась тревогой за его дальнейшую судьбу. В глубине души она надеялась, что Юрий, в конце концов, одумается, пусть не ради нее, Ольги, - ради дочери. Вот почему с таким нетерпением ждала от него письма. Но время шло, а Юрий молчал.
Почему-то давно не писала и Наталья Ивановна. "Не случилось ли что с Клавочкой?" - с тревогой подумала она и решила дать матери срочную телеграмму. Назавтра же пришел ответ, что Клавочка совершенно здорова и что на днях мать отправит подробное письмо.
Письма из Ленинграда шли долго, даже авиапочтой пять-шесть суток, и Ольга решила, что успеет за это время съездить в город. Так она и сделала.
За четыре дня, что она была в городе, ей удалось дважды встретиться с профессором Шишковым. Он с большим интересом отнесся к ее работе, высказал ряд важных пожеланий, которые Ольга с благодарностью приняла.
В студенческой столовке, где Ольга, экономя время, обедала, она сказалась за одним столом с Митрофаном Клыковым, и тот, узнав, что она та самая Ургалова из Агура, о которой писали в газете, стал ее расспрашивать о Берестове.
– Как там у вас, коллега, прижился Алешка?
– Алексей Константинович?
– Для кого Константинович, а для меня просто Алешка!
– Доктор Алексей Константинович Берестов, - подчеркнуто строго ответила она, - очень способный хирург.
– Не слыхали, коллега, Зина Голубкина пишет ему?
Она ни разу не слышала от Берестова о Голубкиной и прежним строгим голосом сказала:
– Вы спрашиваете, коллега, о таких вещах, о которых, по понятным причинам, не принято знать посторонним. Я думаю, что и вы, - продолжала она, - не станете ни с того ни с сего рассказывать о своих сугубо личных делах!
– Возможно!
–
Ольга быстро выпила стакан компота и, сухо попрощавшись с Митрофаном, вышла из столовой.
Назавтра весь день она занималась в институтской библиотеке, там же написала Берестову коротенькое письмо, сообщила, что на обратном пути заедет к Окуневым. "Кстати, я случайно познакомилась с Митрофаном Клыковым, вашим старым товарищем. Клыков очень интересовался, переписываетесь ли вы с Зиной Голубкиной. Поскольку вы скрыли ее от меня, я ничего Клыкову не могла ответить!"
2
– О, девочка наша приехала!
– радостно воскликнул Аркадий Осипович, вставая из-за стола навстречу Ольге.
– Очень рад, очень рад!
– Только на один день!
– предупредила Ольга, подходя к Лидии Федоровне и целуя ее.
Она окинула взглядом комнату, словно искала в ней перемен, и, убедившись, что все здесь по-прежнему, справилась о здоровье.
– Скрипим, девочка моя, как старые деревья на ветру!
– с привычной бодростью сказал Аркадий Осипович.
– Ну а ты как?
– Вдовствую!
– шутливо сказала Ольга.
– Кстати, что пишет Юрий Савельевич?
– спросила Лидия Федоровна. Видимо, скоро приедет?
– Не знаю!
– уклончиво ответила Ольга.
– Давно от него не было писем...
– Ничего, девочка моя, - сказал Окунев, - от тебя надолго не уедешь. Кстати, как дела с твоей диссертацией?
– Кое-что уже сделала, можно было и побольше...
– Что же тебе мешает? В больнице все это время у вас спокойно. Да ты и в город-то съездила собирать какие-то статистические данные. Значит, дело у тебя вроде продвигается?
Она догадалась, что в ее отсутствие Окунев звонил Берестову, справлялся о ней.
– Руки порой не доходят, - грустно сказала Ольга.
– Да нужно ли мне все это?
– И подумала, что рано или поздно Окуневы обо всем узнают, так не лучше ли теперь рассказать?
И она рассказала.
– Вы это серьезно, Олечка?
– испуганно спросила Лидия Федоровна. Юрий Савельевич произвел на нас вполне благоприятное впечатление, правда, Аркадий Осипович?
Он не ответил. Насупившись и заправляя в янтарный мундштук папиросу, искоса поглядывал то на Ольгу, то на жену.
– Нет, Лидия Федоровна, - тяжело вздохнула Ольга, - оказалось, что мы с Юрой разные люди. Правда, была минута, когда я уже согласилась было поехать с ним. Но вскоре поняла, что это ничего не даст. Допустим, я брошу Агур, но где гарантия, что в Ленинграде опять что-нибудь не произойдет? Если Юре не дорого мое будущее, если он почти с презрением смотрит на мою привязанность к любимому делу! Где же, дорогие мои, гарантия?
– Но, Олечка!
– воскликнула Лидия Федоровна.
– Подожди, Лидия Федоровна, - остановил ее Окунев.
– Она еще не все сказала.