Бал шутов. Роман
Шрифт:
Он трясся в набитом автобусе, держась за поручень, думая о предстоящем начале подрывной деятельности и не замечая многочисленных взглядов, устремленных на него.
— Головешка, — сказал лысый пассажир, — смотри, как вымахал. Поди, метра два!
— Так не дерьмо же жрет, как мы, — бросил плюгавый человечек и осторожно потрогал его мускулы.
— Наверное, баскетболист, — догадался лысый.
— Навряд. Стар больно, — заметил
— У черных не поймешь — стар — нестар. Все темно, — объяснил плюгавый.
— А что шимпанзе — так видно, — хихикнул горбатый и скорчил харю, изображая шимпанзе. Хотя ему это было делать совсем не обязательно…
— Ага, прямо с пальмы в наш автобус, — пискнул лысый.
— Не скажи — уши так навострил, будто понимает, — заметил плюгавый. — Дипломат, может. Иди Амин какой…
— Тогда поосторожней! А то откусит кое-что, так жена домой не пустит, — захихикал горбатый и прикрыл рукой ширинку.
— У такого, наверно, жен пять, — предположил лысый.
— Ну уж скажете — пять! Три еще куда ни шло. Я и одну прокормить не могу, — заметил плюгавый.
— Так ты ж не дипломат, — парировал горбатый.
— Смотри, как глазищи вылупил! — удивился лысый. — Чистый шпион.
— А вот сейчас мы его спросим, — засмеялся плюгавый. — Эй, головешка, ты кто — шпион?
Плюгавый, горбатый и лысый нахально улыбались прямо в лицо Борису.
— Идите вы к ебаной матери! — на чистом русском языке ответила «головешка» и вышла из автобуса…
Леви и Сокол столкнулись у входа в театр и чуть не сбили друг друга с ног. У обоих былы мятые, небритые лица, всклокоченные волосы, воспаленные от бессонницы глаза. Они уставились друг на друга.
— У тебя такой вид, — сказал Борис, — будто тебе тоже предложили…
— Что, — не понял Леня, — что мне должны были еще предложить? Тебе мало того, что уже есть?
— Пойдем-ка сначала выпьем, — сказал Сокол.
В вестибюле Леви вдруг остановился.
— Подожди, — произнес он, — куда мы идем?
— В буфет! Куда же еще!Ў
— Тебе же нельзя.
— Это еще почему? — возмутился Борис.
— У тебя же язва. Ты больше трех дней не протянешь.
— У меня? — удивился Сокол. — У меня даже геморроя нет!
— Значит, у меня, — сказал Леви, — я уже точно не помню, у кого. Но кто-то из нас больше трех дней не протянет.
Борис удивленно взглянул на Леню.
— Что-то ты стал площе, — сказал он, — будто тебя переехал бульдозер.
— Не переехал, —
— Ты начал есть свинину? — ничего не понял Борис.
— Скорее, свинина ела меня.
Сокол задумчиво почесал затылок.
— Тут без ста грамм не разберешься, — подытожил он, и они поднялись в буфет.
Борис взял бутылку водки и разлил по стаканам.
— Азохун вей! — произнес он вместо тоста и опрокинул стакан. — Так что ты там говорил про свинину?
— О ней потом, — остановил его Леня, — она третьесортная. И вообще, ты все путаешь. Азохун вей должен говорить я, а ты должен меня хватать за горло.
— Ты собрался играть Дездемону?
— Я — пес — обрезанец. Скажи мне, почему я согласился на эту роль, я, потомок испанских евреев, взращенный…
— Это я уже знаю, — перебил его Сокол, — и хочу с тобой посоветоваться.
— Как с потомком или как с Ягером?
— Как со шпионом.
Леви застучал зубами о стакан.
— Что ты несешь?!
— Извини, — произнес Борис, — совсем зарапортовался, каким к черту шпионом! Как с сионистом… в смысле… как с диссидентом.
Стакан выпал из рук Леви.
— Боря, — заикаясь, произнес он, — то, что ты играешь негра — еще не означает, что у тебя получается черный юмор.
— Почему ты не хочешь быть со мной откровенным, — опечалился Сокол, — я же знаю, ты их всех ненавидишь. Кастро. Орест Орестыча. Тебя рвет от Хо — Ши — Мина, великий Ленин в твоих руках горит синим пламенем, даже не оставляя золы.
— Ленин? — пролепетал Леви. — Я его никогда не держал в руках.
— Ну, пьеса о нем. Какое это имеет значение?.. Тебя волнует только Иегуда. Человек, ставящий Иегуду выше Ленина, может быть или сионистом, или диссидентом. Кто ты?
— Боря, честно?
— Ну, конечно. Мы же друзья.
— Я сам не знаю, кто я. Я козел из стада, я баран, я выкинул капитана, я вынес на себе груз мадам Котлевич… Что ты хочешь? Хочешь одолжить — держи! У меня масса денег. На!.. Почему ты так сложно к этому идешь? А? Сколько тебе нужно? Двадцать? Сто?.. Не стесняйся…
— Сейчас мне нужны диссиденты.
— Диссидентов у меня нету, — развел руками Леви, — извини…
Когда Леви зашел к Главному, тот сидел за столом, одновременно читая пять или шесть местных газет, восславлявших его постановку.