Балаустион
Шрифт:
– Вообще-то меня зовут Леонтиск, я «спутник» царевича Пирра…
– Какого там царевича! Выродка изгнанника, ты хотел сказать! – зло усмехнулся солдат.
«О-о, да мы приверженцы Агиадов!» – подумал про себя Леонтиск, а вслух сказал:
– Говори, как тебе хочется, декадарх, но когда царь Павсаний вернется в город, я найду тебя и попрошу повторить эти слова перед ним.
Старый служака усмехнулся, но почел за лучшее сбавить тон и переменить тему.
– Это кто с тобой? – спросил он, подозрительно уставившись на терпеливо державшегося позади Эвполида.
– Мой товарищ из Афин, – кусая губы от бешенства,
– Это с какой же? – хитро блеснул глазками солдат.
– Не твоего ума дело, – поспешил разочаровать его молодой воин. – Клянусь Меднодомной, в первый раз встречаю такого любопытного караульного.
– Ты сперва сопли подбери, а потом будешь мне указывать, – ощетинился служивый. Роясь в складках одежды, он пробормотал:
– Проклятые афиняне! Наводнили город, да еще дружков с собой тащат!
Леонтиск сдержался, призвав на помощь все свои силы.
– Какое имя носит иноземец? – сделав официальный вид, вопросил десятник, отбормотавшись и найдя наконец дощечку для письма.
– Пилон, сын Дидима, – выпалил Леонтиск, мгновенно смекнув, что истинное имя своего спутника раскрывать не стоит. Мало ли кто потом читает эти дощечки! Любой из соглядатаев «альянса» может донести в Афины, и Терамену будет нелегко ответить на вопрос, почему это его сын сбежал в Спарту. – Мы можем, наконец, войти?
– Можете, – нехотя уронил стражник, пряча дощечку и стилос обратно под кожаный панцирь. – Проходите, и да пребудет с вами благословение богов-покровителей. Город гоплитов приветствует вас, чужеземцы.
– Тьфу на тебя, дурень старый, – сквозь зубы процедил Леонтиск. И уже громче воскликнул:
– Эй, малый! Забирай лошадей, дальше мы пойдем пешком.
Афиняне спешились, и солдат, за время путешествия из Левки не проронивший ни слова, так же молча принял поводья коней, развернулся и неспешно поехал обратно. Леонтиск и Эвполид, смерив караульного убийственными взглядами, ступили на мост, прошли по окаменевшим от времени доскам – и оказались в Спарте. От моста брала начало улица Феомелида, ведшая к агоре и спартанскому акрополю. По обе стороны улицы стояли похожие друг на друга особняки граждан, окруженные разномастными лачугами рабов и хозяйственными постройками. Зелени было куда больше, чем в Афинах, здания едва виднелись за стеной многолетних платанов и олеандров. Едва ли не в каждом дворе свободно разгуливала скотина – козы, овцы и свиньи. Когда удивленный Эвполид спросил об этом у Леонтиска, тот пожал плечами.
– Спартанцы не скрывают, что их полис – это большая деревня. Они стремятся быть как можно ближе к простоте нравов, завещанной предками.
– Хо-хо, дружище, поменьше пафоса, прошу тебя! – рассмеялся Эвполид. – Ты напоминаешь моего мудреца-учителя. Каждый раз, говоря о былых временах, он впадал в такую фальшивую выспренность, что у меня в животе начинались колики.
Друзья продолжали свой путь. Эвполид с любопытством крутил головой, Леонтиск, как мог, рассказывал о местных достопримечательностях. На улицах не было слишком многолюдно, поэтому сын стратега сразу приметил двух идущих навстречу девиц, одетых по зимней поре в двойные хитоны. Каждая несла на плече продолговатый сосуд с водой, придерживая его одной рукой
– Привет, Леонтиск! – почти хором поздоровались они, с любопытством разглядывая незнакомого им Эвполида.
– О, Коронида, Софилла, привет вам! – с энтузиазмом вскричал Леонтиск.
– Ты, говорят, уезжал? – спросила та, что выглядела постарше. Ее восхитительной формы губы сложились в чарующую улыбку.
– Пришлось отлучиться по делам государства. Но долго жить вдали от твоих прекрасных глаз, Коронида, я не мог, и поспешил вернуться обратно, – воспоминание об Эльпинике отдалось булавочным уколом вины, но Леонтиск постарался загнать это чувство поглубже.
– Ты, наверное, всем это говоришь, повеса! – хихикнула девушка.
– Ну что ты! Ты ведь знаешь, что все мои мысли – только о тебе.
– Неужели?
– Клянусь Эротом!
– Хм, такие заявления нуждаются в доказательствах!
– Пожалуйста, в любое время. Быть может, завтра? Или сегодня вечером? – Леонтиск откровенно взглянул на округлые полушария ее грудей, вздымающие ткань хитона. Его мужское естество дрогнуло – великие боги, он почти месяц не был с женщиной!
– Посмотрим, – она на миг опустила глаза, словно в смущении, потом снова подняла их. – А этот красивый молодой человек – твой друг? Быть может, ты нас познакомишь?
– Пилон, из очень, поверь мне, знатной афинской семьи, – представил Леонтиск Эвполида. – Но… ты сказала – красивый? Наверное, ты забыла, кошечка, как я ревнив?
– О, тебе, право, не стоит беспокоиться! – кокетливо улыбнулась Коронида. – Я спрашиваю для сестры, она у нас такая скромница, сама ни за что не решится спросить.
Стоявшая рядом Софилла, ничуть не менее хорошенькая, чем сестра, затрепетала ресницами и покраснела.
– Скромность – это прекрасное качество, и достаточно редкое, к сожалению. Я очень рад познакомиться, – учтиво поклонился Эвполид. – Мне приходилось слышать, что лакедемонские девушки – одни из самых красивых в мире. Теперь я в этом убедился.
Молоденькая Софилла подняла на него взгляд, в котором, кроме благодарности за комплимент было кое-что еще.
– Мы тоже, я и сестра, рады познакомиться, – теперь бесподобная улыбка Корониды предназначалась Эвполиду. – Ты надолго к нам в город, любезный Пилон?
– О, думаю, что да.
– В таком случае, полагаю, у нас еще будет время, чтобы познакомиться… поближе. А сейчас нам пора. Не хотелось бы, чтобы отцу доложили, что мы разговариваем на улице с мужчинами. Увидимся завтра!
Друзья проводили глазами стройные фигурки удалявшихся девиц. Те о чем-то оживленно беседовали, затем одновременно обернулись и, увидев, что юноши смотрят им вслед, звонко захихикали.
– Милые… девушки, – произнес Эвполид.
– И понятливые, добавлю, – усмехнулся Леонтиск. – Они дочки кузнеца-периэка, и как большинство девиц подобного происхождения, обожают воинов и аристократов. Их отцы нередко смотрят на это сквозь пальцы, ведь если дочка затащит любовника под венец, а такое случается, дети от этого брака будут уже полноправными гражданами.
– Понимаю, – кивнул Эвполид. – Спарта нравится мне все больше. Вот только почему ты выбрал для меня такое дурацкое имя? Пилон! Это ж надо такое придумать!