Балаустион
Шрифт:
– Хей, Леонтиск! – услышал он звонкий голос.
Обернувшись, молодой воин увидел знакомую прекрасную улыбку.
– О, Коронида! – он коротко переглянулся с Эвполидом и пошел навстречу девушке. – Привет тебе, моя нимфа!
– Привет и тебе, мой сатир! – хихикнула она. – А почему это Эврипонтиды идут не туда, куда все?
– Э… гм… царевича Пирра призывают важные государственные дела, а мы потому и зовемся «спутниками», что всегда сопутствуем ему, – нашелся афинянин.
– Вот как? – девушка игриво наклонила голову набок, пронзительно посмотрела на Леонтиска. – Ты слишком долго не был в Спарте, мой воин, разве не так?
Ее улыбка была неотразима, и она этим пользовалась без зазрения совести.
– Так, – осторожно
– А не сможет ли царевич решить сегодня государственные дела без тебя? – мило, без капли смущения спросила Коронида. – Мы с сестрой собираемся погулять сегодня вечером, и нам нужна компания.
– Неужели ваш строгий отец разрешил вам вернуться после захода солнца? – юноша почувствовал, как в животе, прямо над пахом, сладко заныло. Нет, он все-таки слишком давно не был с женщиной!
– Отнюдь, просто сегодня у него гости. Дядя Исмений, двоюродный брат отца, приехал из Сикиона вместе с этими ахейцами. Он служит у Эфиальта, ихнего стратега. Писарем, или что-то вроде того… На господский пир его не взяли, так что сегодня он вместе с друзьями приходит к отцу. За вином на рынок уже послали. А ты ведь знаешь, что если мой папочка дорывается до этого «дара Диониса», как он его называет, то держись! Из-за стола все будут расползаться на четвереньках. Мы, периэки, не ограничены аристократическими нормами приличия! – она состроила ироничную гримаску. – Одним словом, этой ночью домашним будет не до нас. Итак?
– Хм, – пробормотал Леонтиск. – Звучит заманчиво! Увы, к сожалению…
Он мучительно колебался между моральной обязанностью всегда оставаться рядом с царевичем и неутоленным желанием мужского естества.
– Тогда мы с Софиллой будем ждать у храма Геры Аргиены, ну, скажем, через два часа.
– Коронида, побойся богов! Я еще не знаю… Мне нужно поговорить с царевичем… – растерялся юноша.
– Че-ерез два-а ча-а-са! – мелодично пропела она, удаляясь. – И не забудь прихватить своего афинского друга. До встречи, мой герой!
Нежно махнув рукой, девушка затерялась в толпе.
– Вот это дела, клянусь богами, – пробормотал Леонтиск, почесывая в затылке. Он довольно быстро нагнал неторопливо идущих Пирра и друзей. Те все еще обсуждали предстоящее соревнование в метании копий, бахвалясь и перекрикивая друг друга. Эвполид шел позади, беседуя с выспрашивающим его об Афинах Ионом.
– У нас свиданье, через два часа, – ответил Леонтиск на безмолвный вопрос сына Терамена. – Похоже, ты крепко понравился нашим красавицам, дружок.
– Ну так немудрено, – гордо расправил плечи Эвполид. – Настоящего мужчину узнают с первого взгляда. Похоже, вы, вояки, настолько заигрались со своими железками, что позабыли о девах, ха-ха!
– Тебе лучше держать язык за зубами. А то ведь можно лишиться зубов-то, – с наигранным гневом прорычал Леонтиск.
– Все, молчу! – шутливо поднял руки Эвполид. – Чтобы сохранить в целости зубы.
Ион странно посмотрел на них, но ничего не сказал. Он разительно отличался от большинства товарищей возвышенным складом души. Удивительно, как ему удалось остаться таким в грубой, временами даже жестокой атмосфере агелы. Дух воинской простоты, презрение к рассуждениям и высшим материям – все, что культивировалось в учениках военной школы с малолетства, скатывалось с него, не прилипая, как вода, что скользит по воску. В каком-то отношении Ион, спартанец, сын спартанца, был в агеле куда более инородным телом, чем «афиненок» Леонтиск, и оставался «белой вороной», будучи и «птенцом», и «ястребом», и «львом». Именно Ион терпеливо ухаживал за каждым в эномотии, кому случалось заболеть или получить рану, Ион находил слово ободрения и утешения любому провинившемуся, ожидающему жестокого наказания, и никто иной, как Ион был способен пролить слезу, когда аэд пел о смерти Патрокла. Кроме того, Ион был чрезвычайно любознателен. Философа Созандра он доводил своими вопросами и уточнениями
– …Я побью вас всех, как «птенцов», – говорил тем временем Лих. – Извини, и даже тебя, командир.
– Хм, посмотрим, – усмехнулся Пирр. – Но даже если тебе это удастся, то только потому, что наш олимпиец-афиненок не совсем в форме. А, Леонтиск? Как твое ребро? С копьем сладишь?
Крепкая ладонь царевича дружески опустилась на плечо молодого афинянина.
– Болит еще, бесы его забери. Чувствую, сегодня вам придется соревноваться без меня. Но я с удовольствием поставлю пару драхм на Лиха.
– Э-э, хитрюга, уже собираешься увильнуть от состязаний? Проклятье! Всего ничего пробыл в своих изнеженных Афинах и – пожалуйста! – совершенно позабыл спартанский обычай – никогда не отказываться от борьбы! Так, негодяй?
– Все не так, командир! Клянусь, я…
– Ах, ну конечно! Тут другая причина – с ровными зубками и роскошными сиськами. И зря ты думаешь, что если я сын царя, то концентрирую все внимание только на собственной драгоценной персоне. Видел я, как ты к ней подбежал, и стойку делал, как кобель перед сукой. Что, уже намылился тыркаться? Ха, не у тебя ли любимая в Афинах? Как же так, кобелек?
– Что ты, командир! – изобразил возмущение Леонтиск. – Я и не думал уходить. Как я могу, когда мы решили быть с тобой днем и ночью. Этот Горгил…
– Э, не трепись! – оборвал его Пирр, снова весомо хлопнув по плечу. – Можешь идти к своей сисястой, такую грех не оттянуть, если напрашивается.
– Но… как же…
– Не переживай, пусть твое чувство долга сегодня спит. Этот Горгил, раз уж ему посчастливилось быть членом посольства, сегодня никуда не вырвется от наших хлебосольных Агиадов. Будет сидеть вместе со всеми, жрать лакедемонскую зайчатину и пить лакедемонское вино.
– Ага, как же, будут они лакать эту кислятину, – заржал Феникс. – Наверняка для таких дорогих гостей в погребах найдется кой-что повкуснее, с Коса или Хиоса.
– И то правда, – согласился царевич. – Но в любом случае, сегодня он меня убивать вряд ли будет. Да и какой с тебя толк, если ты даже копья кинуть не можешь?
– Командир!
– Ладно, ладно, шучу! Остальные будут рядом, и спасут меня, если что, не один ты у нас герой… А ты дуй тыркаться, заслужил, клянусь Ареем! Можешь и от меня «дротик метнуть», скажешь – Пирр Эврипонтид передал.