Балканы

Дорин Михаил

Напряжённую атмосферу дополняет тихо работающее радио.

— «В эфире 'Београдска хроника»«, — вещал диктор радиостанции 'Радио Белграда».

Начался обзор событий в столице Сербии. С первых же секунд диктор перешёл к освещению последствий ударов авиации НАТО. А мой разговор с незнакомцем так и не начался.

Его тяжёлое дыхание можно было продолжать слушать очень долго, но я уже собирался этот тяжёлый день закончить.

— Здравствуйте, Сергей Сергеевич, — поздоровался со мной незнакомец.

Этот голос мне очень

хорошо знаком. Перед этим человеком мне не раз приходилось стоять по стойке «Смирно». И каждый раз я испытывал к нему огромное уважение.

— Добрый вечер, Сергей Фёдорович.

Мой собеседник повернулся ко мне и включил на секунду внутреннее освещение. На усталом и морщинистом лице маршала Советского Союза Ахромеева, проскользнула приветливая улыбка.

— Узнали. А я думал, богатым буду, — ответил он и выключил свет.

Я и представить не мог, что беседовать предстоит с маршалом. Напрашивающийся вопрос «что он тут делает» и задавать-то глупо!

— Думаю, вы понимаете, насколько всё серьёзно. Раз мы с вами встретились при подобных обстоятельствах, ход операции в Сербии требует от нас решительных действий, — произнёс маршал.

— Не первый год в армии, Сергей Фёдорович.

— Я тоже. В первую очередь примите от меня слова восхищения и глубокого уважения. То, что вы смогли сделать на Балканах и продержаться эти полтора месяца дорогого стоит. Думаю, что я не ошибусь, если скажу, что вы, ваш коллега Казанов и все советские специалисты совершили подвиг.

— Сербы. Вот кто совершает подвиги. Мы лишь помогаем чем можем. Да, рискуем, и порой весьма сильно.

Ахромеев пару раз кивнул и расстегнул пальто. Похвалу от Героя Советского Союза, маршала и настоящего офицера слышать приятно. Однако сомневаюсь, что он ради этого сюда приехал.

— Теперь о главном. Цель близка. В Москве в течение недели примут решение об оказании военной помощи и переброске войск в Сербию, — произнёс Сергей Фёдорович.

От этих слов внутри немного затрепетало. Я уже начал отказываться верить в такое развитие событий.

— Это хорошая новость.

— Согласен. Но не всё так радужно. Это решение принято группой людей, пытающихся сохранить Советский Союз. Действующая власть об отправке войск и слышать не хочет, продолжая утверждать что у нас мир во всём мире, армию надо сокращать, военно-промышленный комплекс сокращать, а вот что именно созидать не знают.

Печально это всё слышать. Но зачем меня тогда обнадёживать, что решение об отправке войск принято?

— И как же вы сможете обойти решение товарища Русова и его окружения?

— Мы уже занимаемся этим вопросом, но о наших планах стало известно в НАТО. Вы же слышали, что в Македонии и Албании присутствуют военные контингенты американцев и британцев?

Ещё бы! Я уже вижу, как в планах НАТО ударить с территории этих стран. А если ещё эту операцию синхронизировать с наступлением боснийцев и хорватов,

то Сербия рухнет очень быстро.

— Слышал, Сергей Фёдорович.

— Они начнут операцию в течение следующих двух-трёх дней. При этом авиация будет бомбить всё, что только можно. Солдаты пройдут по выжженной земле. И выходит, что мы опоздали. Никто не пойдёт на переброску войск во время столь горячей фазы войны.

Как-то всё очень печально. Но такие разговоры не делаются, чтобы рассказать о плохой стороне вопроса. Есть ведь какой-то план у маршала, чтобы провести переброску наших войск до того момента, когда НАТОвский солдат ступит на землю Сербии.

И что-то мне подсказывает, что я и мои лётчики — часть этого плана.

— Сергей Фёдорович, давайте прямо. Что вы от нас хотите?

— Прямо так прямо. Нам нужно время. Без поддержки авиации и предварительной мощной «обработки» с воздуха, сухопутные силы в Сербию не войдут. Нам нужно, чтобы вы их задержали.

Я не удержался и усмехнулся. Либо Ахромеев не знает реального положения дел, либо он предлагает нам совершить полёт в один конец.

— Каким образом? — спросил я.

— Проверните что-то подобное налёту на Авиано. В течение двух дней после этого авиация работала весьма посредственно. Можно сказать, не работала вообще. Если вы нам выиграете хоть один день, шанс на переброску войск возрастает.

— Вы не можете приказывать мне и моим людям. В налёте на Авиано был фактор внезапности и долгая подготовка. Здесь же и сил у нас мало, и противник открыл на меня и моих ребят охоту. Американцы перебили практически все МиГ-29 сербов в попытке сбить именно нас. Вы нам какой предлагаете нанести удар? Потопить авианосец? Ударить по Брюсселю?

— Это уже вам решать. Приказывать я вам не могу. Но и последствия вашего отказа вы должны понимать. На карту поставлена судьба Сербии и нашей страны. Если защитим братский народ, не развалим Союз. Будут у нас и армия, и флот, и много работы. Пару лет придётся пожить без джинсов и «Сникерсов», но потом сделаем собственные.

Я понимаю, к чему клонит Сергей Фёдорович. Сравнимый с бомбёжкой Авиано удар нанести трудно. Но если удастся сбить АВАКС во время одного из массированных налётов НАТО, это привнесёт разлад во всю их систему управления. Такого ещё никто не делал за всю историю авиации.

— Я не обещаю, товарищ маршал. Риск большой, и приказывать моим лётчикам в данной ситуации я не могу.

Ахромеев взял портфель и раскрыл его.

— Это честный ответ. И чтобы вы и ваши люди не думали плохого, передайте им кое-что от нас, — сказал Сергей Фёдорович, включил свет и вытащил три запечатанных конверта из портфеля.

На каждом были написаны фамилии моих лётчиков. Судя по всему, это письма из дома.

— Я решил отдать их вам лично. Для меня простой советский офицер или солдат всегда ближе паркетного генерала или политика.