Балканы

Дорин Михаил

— Спасибо. Обязательно передам. Думаю, на этой положительной ноте можно и закончить наш разговор, — предложил я.

— Не возражаю, Сергей Сергеевич, — ответил мне Ахромеев и протянул морщинистую руку.

У маршала до сих пор очень крепкое рукопожатие. Я смотрел в его усталые глаза и начинал верить его словам. А как по-другому?!

Ахромеев — человек чести и долга. Он прекрасно осознавал политические ошибки руководства СССР и понимал, что страна движется к краху. И если в другой реальности он повлиять не смог, то сейчас у него есть шанс.

Как я могу ему не помочь.

— Удачи, Родин! — сказал Сергей Фёдорович, и я вылез из машины.

На улице уже было довольно холодно. Да и мелкий снег начал срываться, падая на землю подобием манной крупы. Виталик так никуда и не ушёл.

Только я закрыл дверь машины, как бойцы из охраны начали перемещаться и садиться в другие автомобили. Не прошло и нескольких секунд, как они уехали, оставляя на бетоне накатанные снежные следы.

— Поговорил? — спросил Виталик, кивая в сторону уехавших машин.

— Обсудили, я бы сказал.

— Что думаешь?

— Я думаю, что нужно пойти поговорить с парнями. Что думают сербы?

Виталик объяснил, что Ахромеев заверил военное руководство в поддержке. Через генерал-полковника Бояна Радича в Батайнцу передали указание готовиться к очередной совместной работе с нами.

Спустившись в класс, мы с Казановым обнаружили ребят в классе всё так же попивающих чай. Они уже с нетерпением ждали новостей.

— Ну не томи, Сергеич, — торопил меня Вася.

Я медленно присел за стол и вытащил из кармана письма. Надо было видеть удивлённые глаза молодых ребят и суровое лицо Петра Аркадьевича. У меня у самого в душе немного всё сжалось.

Оглянувшись, заметил, что Виталик к столу не подошёл. Не знаю, почему он так и держится в стороне от этих людей.

Первым конверт разорвал Рустам. На лице сразу заиграла радостная улыбка.

— Это девушка моя. Пишет, что сильно скучает. Вспоминает наши прогулки в парке. Ждёт, когда… ждёт в общем, — выдохнул Токаев.

Пока говорил Рустам, своё письмо читал Вася. Не стал он стесняться и рассказ, что это ему написала младшая сестра. Из родных у него больше никого не осталось.

— Я не могу это читать, мужики. Она пишет… пишет, что гордится мной. Ей всё равно, что там сказали в суде. Мечтает, что когда я приеду, смогу её забрать… с детского дома. Простите, — не выдержал Вася и вышел из кабинета.

Я не увидел, но предполагаю, что слишком тяжело стало Долгову. Сначала мне было непонятно, почему ребята пересказывают частично содержание письма.

Да просто морально сложно пережить внутри эту радость и чувство единения с домом. Оно греет настолько, что внутри ты просто сгораешь. И приходится выплёскивать эмоции.

Пётр Аркадьевич, в отличие от остальных, читал молча. Но и на его глазах вот-вот должны были выступить слёзы. Он несколько раз снимал очки для чтения, чтобы потереть левый или правый глаз. Сомневаюсь, что в них попадала соринка.

— Дочка пишет, что в этом году экзамены, выпускной и работать пойдёт. Не хватает им меня. Любят… и ждут, — выдохнул Вдовин,

сложил письмо и убрал в карман.

Виталик продолжал молча стоять и ждать, пока я начну объяснять нашу задачу. Дождавшись, когда вернулся Вася, приступил к обсуждению.

— Сами понимаете, что Сербии не устоять. Вот нам и нужно что-то сделать, — рассказал я весь расклад и предложил уничтожить самолёт Е-3.

— Атаковать Е-3 системы АВАКС? Это приговор, Сергеич. И я честно признаюсь, боюсь сейчас гораздо больше, чем раньше, — ответил Рустам.

— Не говоря о том, что нас ждут и охотятся именно за нами, — добавил Вдовин.

Вася пока молчал, но и его настрой можно понять. Воцарилась небольшая пауза, которую нарушил Рустам.

— Командир, чтобы остановить этот массированный удар и задержать всё наступление, нужно чудо, — сказал Токаев.

— Чудес не бывает. Поэтому остановить придётся нам, — ответил Рустаму Вася. — Я готов.

Вслед за Долговым согласились и Вдовин, и Токаев. Приятно осознавать, что не мне одному придётся выполнить просьбу Ахромеева.

— Думаю, Виталий Иванович, вам предстоит нам кое-что достать и очень быстро, — повернулся я к Казанову

— Пф! — фыркнул за спиной Виталик. — Я уже всё приготовил.

Глава 22

В холодном классе не так уж и просто было уснуть. Даже под двумя одеялами я замерзал. Вдовин храпел. Кровати скрипели.

Не выдержав, я встал с кровати, оделся и вышел из кабинета. Пройдя по коридору, я пошёл в ангар. На часах было почти 6.00, так что пока никого в рабочей зоне не было. На общем вечернем разговоре с инженерами принято решение начать подготовку истребителей к вылету в обед. Далее начнём выполнять расчёты и доводить до всех лётчиков боевую задачу. И уже ночью нам предстоит выполнить, пожалуй, самое опасное задание в жизни.

Я прошёлся рядом с истребителями. Вокруг тишина, нарушаемая только эхом от моих шагов и гулом вентиляции хранилища. Инструменты убраны в ящики, а сами МиГ-29 укрыты брезентовыми чехлами.

Я подошёл ближе к своему самолёту и погладил его в районе радиопрозрачного конуса. Естественно, что с каждым прикосновением, в памяти всплывают самые яркие моменты моих полётов на «гадком утёнке». Когда-то его хотели списать, разобрать, а потом и вовсе продать.

Что ж, может, так и произошло. Зато он оказался здесь. В стране, которой такая техника очень нужна.

— Дырку не протри, — услышал я громкий голос на другом конце подземного ангара.

Это был Валера Гаврюк. Странно его видеть в такое время. Да ещё и в хранилище.

По внешнему виду можно сказать, что он только что вернулся с задания. Одет Валера в лётную форму. Жилет с носимым аварийным запасом присутствует. Да и короткие волосы и лицо взмокшие.

— И тебе, доброе утро, — ответил я, продолжая осматривать МиГ-29.

— Да уж, доброе! Очередной вылет, очередной удар по боснийцам и в очередной раз тупик. Всё как в Афганистане.