Барби. Часть 1
Шрифт:
Огонь. Ее руку пожирает невидимый магический огонь и у нее в запасе должно быть мало времени, прежде чем она превратится в дергающуюся тлеющую культю.
Огонь. Одна из четырех первостихий, положенных во главу угла великой и сложной науки алхимии. Барбаросса на краткий, полыхнувший ужасной болью миг вспомнила даже ее символ — равнобедренный треугольник. Ей надо побороть эту стихию, пока та не оставила от ее руки угольки. Побороть… подавить… нейтрализовать…
Во имя ануса Сатаны, она никогда не уделяла алхимии должного внимания!
Она вспомнила тяжелую
Волосы Котейшества. Вот о чем она думала, пока профессор Архиголем, чье тело представляло собой огромную спекшуюся массу меди, серебра, железа, золота, олова и свинца, неспешно ковылял вдоль лекционной залы, бубня себе под нос о двенадцати основных процессах и мирских элементах… О том, что волосы Котейшества, если снять с них тугую ленту, которой она неизменно стискивала их неукротимость, и выудить все шпильки, будут похожи на сноп спелой пшеницы, рассыпающейся колосьями в пальцах, а…
Во имя чрева твоей бабки, сестрица Барби, вспоминай о том, как обуздать огненную стихию, иначе тебе будет худо, очень худо. Запах паленого мяса сделался невыносим, правая рука металась по столу точно охваченный огнем паук, ей пришлось пригвоздить ее к столешнице левой.
Двенадцать алхимических процессов… Обычно строптивая и устроенная ужасным образом, память выкинула на поверхность рогатый символ овна и горсть тлеющих быстро рассыпающихся формул. «Разложение путем окисления». Разложение всякого вещества огнем лучше всего осуществлять в конце апреля, когда влияние зодиакального знака овна сильнее всего. Сектор эклиптики, кардинальный знак тригона, весеннее равноденствие…
Сука! Печет! Печет!
Барбаросса попыталась выхватить из вороха подсовываемых ей памятью бесполезных знаний, усвоенных в университете, хоть что-то полезное, но выхватывала лишь всякую дрянь, никчемную и не имеющую смысла. Фламель и Парацельс, ифриты и саламандры, теория серы и Меркурия…
Ее инстинкты оказались мудрее нее.
Возобладав над охваченным паникой разумом, они подчинили себе пальцы левой руки, заставив их выпустить рвущуюся в агонии правую руку и, прежде чем Барбаросса успела сообразить, что происходит, впились в кружку с пивом, к которому она так и не успела прикоснуться. Впились, подняли — и опрокинули прямо на мечущуюся по столу правую руку.
Шипение, которое раздалось вслед за этим, походило на змеиное. Вода и огонь, противоборствующие элементы алхимии, сошедшись вместе, породили облако грязного пара, разлитое пиво грязной волной хлынуло на стол, заливая ее собственные колени, зазвенели сшибленные на пол столовые приборы… Но она уже не ощущала всего этого.
Благодарение всем владыкам Ада, невидимый огонь унялся, а вместе с ним стихла и страшная боль, пожирающая ее руку, сделавшись из невыносимой просто адски неприятной.
Черт. Ее выступление в «Хромой Шлюхе» определенно
Бросив взгляд в сторону двух шмар с веерами, цедившим свое пиво в углу, Барбаросса обнаружила пустой стол и стоящие на нем полупустые кружки. Судя по всему, в разгар ее выступления подружки предпочли ретироваться. И хер с ними. У нее появились заботы посерьезнее.
Барбаросса прижала обожженную трепещущую руку к столу. Она выглядела скверно, распухшей и вялой, как дохлая рыбина, но пальцы остались на своем месте. Ей надо посмотреть на ожог, чтобы понять, насколько все серьезно.
— Хер моей бабушки!..
Все было очень серьезно. Но не так, как она представляла. Вместо развороченной багровой язвы, которая обыкновенно остается на месте серьезного ожога, она увидела нечто другое. Почти идеальный багряный круг сожженной плоти, сидящий на ее ладони словно печать. Хренов адский стигмат размером с хорошую монету. И не просто стигмат, а…
Во имя всех мертвых младенцев в мире, эта штука была испещрена тончайшими багровыми прожилками, которые совершенно не походили на то месиво из шрамов, которое обычно остается на месте ожога. Слишком правильные линии, затейливо сплетающиеся между собой.
Дрожа от возбуждения и боли, Барбаросса села поближе к лампе. Может, хозяин «Хромой Шлюхи» экономил на мясе, но не на масле для ламп, света оказалось вполне достаточно, чтоб она смогла разобрать контуры чертовых отметин, впечатавшихся в ее правую ладонь. Это были символы, без сомнения. Непонятные, причудливые символы, похожие одновременно на мертвых насекомых или слипшиеся комки железной стружки:
???????????????????????????????????????????????????????????????????????? 7 ?????????????????????????????????????????????????????????
Что это за херня?
Она никогда толком не была сведущей в алхимических символах, даром что усердно чертила их и перерисовывала под руководством Котейшества, пытаясь постичь сокрытую в них силу. Нет, их начертание совсем не походило на те херовы загогулины, которыми пестрели «Изумрудная скрижаль» и «Theatrum Chemicum», они вообще не походили на знаки, которые может оставить человеческая рука, больно уж витиеваты и сложны. Каждая буква — точно маленький лабиринт или знак, с тончайшими ответвлениями, рисками и штрихами.