Бархатная Принцесса
Шрифт:
Это разрывает внутренности в клочья. Это больнее, чем ржавыми гвоздями в сердце.
— Я привезу, — говорю сбивчиво, опуская взгляд на часы. — Будет лучше, если Олег узнает о твоем переезде от меня, а не застав тебя с сумками.
— Ты самая лучшая! — радуется Оля и тянет Кая за руку в сторону двери. — Адрес помнишь?
«Я помню даже цвет двери, к которой он прижимал меня, стягивая джинсы!» — окровавленным ртом орет моя душа, но я не произношу ни слова.
Падчерица выбегает за дверь, но Кай задерживается, чтобы выбросить в урну почти полную бутылочку с соком. Я просто
Да, все так. Кай — мое чудовище, мой оживший сладкий кошмар, то, что я ненавижу, чего боюсь и чего так сильно желаю, что чувствую его запах даже с другого конца зала. Он разъедает терпение, окутывает твердыми жесткими ладонями. И на губах расцветает его вкус, так, что я невольно облизываю их языком, жмурюсь до алых пятен под веками и вдруг так отчетливо слышу прямо над ухом:
— Будем хором корчить счастливую семью, Принцесса. Ты хочешь трахнуть меня, я хочу выебать тебя, а Ляля между нами — живая, блядь, жертвенная овца.
Я сглатываю, потому что это не наваждение — Кай действительно стоит рядом и шепчет мне на ухо, а у маячащей где-то там Анжелы ошалелый взгляд. К счастью, она давно на меня работает и одного кивка достаточно, чтобы подобрала образцы и скрылась из виду. Когда-то точно так же она убегала после визитов Олега.
Это какой-то замкнутый порочный круг, скоростной экспресс, на который меня снова угораздило сесть, и единственная возможность спастись — спрыгнуть наудачу, даже если это означает верную смерть.
— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю шепотом и всхлипываю, как последняя сука, когда Кай прикусывает краешек моего уха.
— Чтобы видеть тебя, Принцесса, — не лукавит он.
Что ж, по крайней мере хоть кто-то из нас двоих честен. Но я рано радуюсь, потому что следующая правда разбивает меня в пух и прах.
— И чтобы ты видела меня. С Лялей. На долбаных семейных праздниках. Хочешь семью, Принцесса? Угощайся, но не жалуйся, что у этого десерта дерьмовый вкус.
[1] Имеется ввиду психодиагностический тест исследования личности, более известный как «Пятна Роршаха»
Глава двадцать первая: Кай
Какая-то очень глупая и наивная часть меня надеялась, что за прошедшее время Даниэла перестала быть такой сексуальной и невинной, что я увижу в ней то, что должен бы видеть: скучную тридцатилетнюю степенную жену. Поэтому и поехал с Лялей, надеясь, что от увиденного шоры спадут с глаз, я с чистой совестью пошлю Лялю на хуй и мы разведемся. Потому что ни для чего другого она мне не нужна. И я прекрасно отдаю себе отчет в том, что поступаю как падаль, и что за это буду гореть в аду, но мне плевать. Я согласен хоть сейчас на крест, на скалу, как Прометей.
Но чуда не происходит, и когда я вижу Даниэлу в этой огромной студии — такую маленькую и беззащитную, в чем-то персиковом и пушистом — мне хочется только одного: выжечь чертовы глаза, ведь иначе мне никак не избавиться от ее гипнотического влияния.
И все так сильно усложняется. Потому что я буду сюсюкаться
Я трусливо сбегаю от нее, хоть вся моя паника глубоко внутри. Наверное, хорошо, что там появилась ее помощница, иначе я бы просто затолкал Даниэлу в туалет или просто в темный угол и сделал с ней все, что представляю в самых грязных фантазиях, утром в душе или ночью, чтобы забыться не особенно сладким сном. Хотя, я уже так заведен, что вряд ли бы мне хватило терпения тащить ее куда-то в укромное место. Растянул бы прямо на полу, даже если бы это означало верную смерть.
Самое поганое то, что меня тошнит от Ляли. И я понятия не имею, как буду нормально существовать с ней в коробке моей маленькой квартиры.
Я отвожу Лялю домой, и как только мы переступаем порог квартиры, она начинает как ненормальная блеять о том, что теперь у нас все будет хорошо. Что мы созданы друг для друга, и что ей так жаль, что тогда в клубе она приняла меня за парня-проститутку и хотела купить разовый секс. На самом деле все это большая и очень скучная хуета, потому что я не верю в позднее сожаление. Уверен, что точно так же она множество раз «снимала» себе мальчиков за деньги, возможно даже на всю ночь. И ко мне подкатила потому что была уверена: простая одежде без золотого лейба делает меня просто манекеном, резиновым Каем, которого можно купить в автомате за пару жетонов.
Такие вот «Ляли» — они из другого мира, их головы с рождения устроены думать иначе. Пусть хоть тысячу раз становится на путь исправления — это ровным счетом ничего не значит. Просто сейчас, сегодня и завтра у нее такой каприз. Блажь стать пай-девочкой, потому что так, возможно, она получит тот большой сладкий леденец, который засранкам не выдают по определению.
И самое херовое то, что мне приходится подыгрывать ради собственной цели. Поэтому чем больше Ляля будет находиться рядом со мной, тем больше будет верить, что находится на верном пути. И тем больше будет становится это дерьмо.
Это путь в никуда. Я словно взбираюсь по проснувшемуся вулкану, зная, что обратной дороги нет. Меня манит дурацкая мечта о том, что там, на самом краю распахнутого огненного зева, моя звезда станет ближе. Я все так же не смогу ее потрогать, но хотя бы насмотрюсь перед падением.
Ляля забирается ко мне в шкаф, сосредоточенно изучает полки и щенячьим взглядом просит выделить ей место. Просто соглашаюсь, хватаю со стола еще нераспечатанную пачку сигарет и выхожу под предлогом, что у меня болит голова, а в аптечке не ничего, кроме активированного угля.
Я просто брожу по кварталу с незажженной сигаретой в зубах. На самом деле курить не хочется, и голова у меня болит не настолько, чтобы запихивать в себя всякую дрянь. Не думал, что доживу до момента, когда не буду хотеть возвращаться в собственный дом.
Возвращаюсь только когда на улице темнеет. Ноябрь в этом году холодный и даже в первую неделю с неба сыплет мелкая белая крупа. Замерз, как собака, но все равно иду медленно, потому что дома — пыточная, которую я создал своими же руками.