Бархатная Принцесса
Шрифт:
Но первое, что чувствую, когда открываю дверь — ее запах. Я даже не успеваю переступить порог, как меня чуть не валит с ног знакомый сладко-горький аромат. Сначала вообще не понимаю, что происходит, грешу на то, что слишком много места отвел Даниэле в собственных мыслях и реально начинаю сходить с ума. Но потом слышу Лилин смех и голос Даниэлы. Слов разобрать не могу, но хотя бы можно выдохнуть: у меня не едет крыша, я не двинулся окончательно. Принцесса действительно здесь. Привезла вещи? Так быстро? Хочет поскорее от нас избавиться?
Я стаскиваю
Переступаю порог и Ляля как надоедливая собачонка летит прямо ко мне навстречу, виснет на шее, повизгивая и обцеловывая, словно я — божественное явление. Даниэла даже не поворачивается, так и стоит спиной, ловко развешивая на вешалки Лялины вещи.
— Дани все привезла, — хихикает Ляля, и впервые в жизни во мне просыпается непреодолимая тяга стереть рот с ее лица. Взять волшебный ластик — и заткнуть ее на веки вечные.
Даниэла все так же игнорирует мое появление, и я почти уверен: пока не подтолкну ее к обратному, она и дальше будет делать вид, что в этой комнатушке есть только они с Лялей. Я настолько ей противен? Ни хрена подобного, я чувствую — знаю! — когда женщина меня хочет, а она хочет так сильно, что горит под кожей.
— Будем пить чай, — торжественно сообщает Ляля и уносится на кухню.
Я выдыхаю. Я просто, мать его, очень медленно выдыхаю, потому что не знаю, доживу ли до следующего вдоха. Я взвинчен настолько, что едва способен себя контролировать. Ее духами пропахла вся комната, и я, как приговоренный в газовой камере — все равно сдохну, но каждый шаг до погибели хотя бы будет охренительно приятным.
Мне хочется ее потрогать. Не лапать, как случайную потаскуху, не тупо стаскивать с нее трусы, чтобы просто потрахаться. Это что-то такое… щекочущее, как солнечный зайчик на коже. Мне жизненно необходимо просто попробовать ее кончиками пальцев, как будто я — чертова муха. И поцеловать там, где на шее начинается линия волос. Мне даже не важно, будет она голой или полностью одетой. Достаточно хотя бы крохотного участка кожи, чтобы просочиться к ней в кровь, стать воздухом, без которого она не сможет дышать.
Я хочу, чтобы она развелась и была только моей. Даже если я не настолько богатая задница, как ее старый хер, я все равно хочу ее забрать. Для себя одного. Но наше совместное будущее такая же фантастика, как и колонизация Марса.
Эта мысль так оглушает своей внезапностью, что я чувствую себя кеглей, которую смело с поля одним четко выверенным ударом.
— Завтра я поговорю с Олегом, — говорит Даниэла, разрушая нашу одну на двоих тишину. — Я не знаю… Он точно не погладит
— Это все, что тебя волнует? — Приходится заложить ладони в задние карманы — хоть какая-то страховка от того, чтобы не притронуться к ней.
— Да, — слишком быстро отвечает Даниэла и все-таки поворачивается. Держит в руках какую-то Лялину тряпку и смотрит на меня такими глазами, что сдуреть можно. — Это все, что меня волнует, потому что тебя, похоже, не волнует вообще ничего.
Я чувствую себя готовым к броску змеей. Этот тон, этот взгляд королевы жизни, этот задранный нос и насквозь пропитанная фальшью смелость.
— Может, хватит быть ребенком, Кай? Плыть по течению, делать то, что вздумается и ломать чужие игрушки?
— Ты ни хера вообще обо мне не знаешь, — мгновенно вспыхиваю я. Самоконтроль и так ни к черту, но сейчас я едва держусь, чтобы не натворить глупостей. Звуки посуды с кухни раздражают, трут пенопластом по раскаленным до бела нервам.
— Думаешь, не знаю? — Даниэла усмехается, швыряет Лялину тряпку обратно в большой чемодан. — Думаешь, не понимаю, что у тебя интерес обиженного мальчика? Как же, Кай привык получать все, что ему хочется, даже чужих жен.
Она просто выносит мне мозг. Отбрасывает назад, словно я теннисный шарик. Рвет меня на куски своими блядскими серебряными глазами, потому что знает: я беспомощен сейчас. Если только Ляля…
— Чайник почти закипел, — тут же появляется она — и я до хруста костяшек сжимаю дверной косяк.
— Мне уже пора, — бросает Даниэла. — Я позвоню, когда появятся новости.
Эти слова не для меня, но идет она в мою сторону, и на мгновение мне кажется, что притяжение между нами просто разорвет наши цепи и мы, послав на хуй весь мир, просто прилипнем друг к другу. И пусть бы Ляля катилась в жопу вместе со своим папашей.
Но Даниэла просто идет к выходу, и для этого ей нужно пройти мимо меня.
Я точно не сдержусь, не смогу, или смогу, если придумаю, как сломать себе руки. Потому что желание притронуться к ней запредельно сильное. Она — мой личный закон притяжения, луна моего прилива, непостижимое природное явление, которое просто нужно принять как данность.
Она делает несколько шагов, каждый из которых ведет к неизбежному столкновению.
Закрываю глаза, глотаю несуществующую слюну и молюсь всем дьяволам, чтобы не сорваться. Мне срать, что Никольский сделает со мной, но он, блядь, может сделать больно ей. И я ни хера не смогу сделать, потому что даже не буду об этом знать.
Свист чайника заставляет Лялю охнуть и освободить нашу с Даниэлой арену, где мы с наслаждением пытаем друг друга взглядами.
— Да пошло оно все на хуй, — хрипло, прямо в губы моего Притяжения.
И пальцами ей в волосы, до боли, тараном в свое тело, так, что громко бьемся зубами. Въедаюсь в нее со всей силой, дурею, мысленно ору так сильно, что болят голосовые связки.
Если бы она снова закрылась рукой, я бы подох на месте, как рыба без воды.