Барин-Шабарин

Гуров Валерий Александрович

— Прекраснейшая Олимпия Степановна, — вновь крутанув ус, пристав обратился к хозяйке магазина. — Вы подтверждаете слова господина… э…

— Шабарина Алексея Петровича, — подсказал я приставу.

— Да, именно так. Прошу простить меня, сударь, — пристав резко кивнул головой.

Тяпкина посмотрела на меня, нахмурив брови, но быстро выдала:

— Прибыль пятьдесят на пятьдесят.

«Вот же курва!» — мысленно восхитился я.

— Мои шестьдесят два, — решительно, с металлом в голосе, показывая тоном, что готов вовсе прекратить любое общение,

сказал я. — И всё, торг закончен. Он был закончен и ранее, это лишь из уважения к вам.

— Все-все, господин Шабарин, шестьдесят два принимается, — с явным удовольствием согласилась купчиха.

А что ей больше удовольствия приносит? Вот это поголовное мужское почитание — или же чуть большая прибыль? Ответ может быть неоднозначным.

— Позвольте вещичку! — сказал пристав.

Он крутил и вертел в руках кольцо, будто бы понимал что-то в драгоценностях. Камушек яркий, зеленый, с правильными гранями, а больше я ничего не мог сказать про кольцо, да и, уверен, пристав далек от профессиональной оценки изделия.

— Вы располагаете временем, господин Шабарин? — спросил пристав.

— Смотря на что, уважаемый Демьян Тарасович, — отвечал я.

— Предлагаю пройти со мной к госпоже Кулагиной, и тогда мы прольем свет на то, что это за кольцо вы… — служитель пристально на меня посмотрел, показывая тем, что не так чтобы верит в мои слова. — Нашли, конечно же.

— Далеко ли дом господина Кулагина? — спросил я.

— Дом сей благородственной особы расположен рядом с домом губернатора, Кулагин, муж ейный, Елизаветы Леонтьевны, стало быть, — первый товарищ батюшки нашего губернатора Андрея Яковлевича Фабра, — с удовольствием, даже со смаком проговорила Олимпия Тяпкина.

Имя губернатора было произнесено с придыханием. Причем и пристав как-то подтянулся и еще больше выкатил колесом грудь. Я и без этой реакции знал, что пока хозяина Екатеринославской губернии в народе весьма почитают, мол, «чего же его не почитать, коли буде фонтану вставить, как у Петербургу».

— Олимпия Степановна, мы договорились с вами, — перед уходом заметил я, но не удержался от шпильки: — Дважды, уверен, что третьего раза не понадобится.

Все же мы ранее ударили по рукам, а когда Тяпкина почувствовала, что может получить больше, надеясь на мое смятение от присутствия пристава, она стала снижать мой процент… Это не по-купечески, неправильно. Запомним — будет чем упрекнуть, но в будущем. Пока ситуация с кольцом была куда важнее.

Дом заместителя, то бишь, товарища губернатора, был двухэтажным, но площадью велик, как бы не больше трех тысяч квадратных метров. Стилизованный под неоклассицизм, с колоннами и треугольным фасадом, он сильно выделялся на фоне иных убогих строений и казался, может, и большим, чем дом губернатора.

— Сообщите госпоже Кулагиной, если она нынче дома, что прибыл пристав Антипенко, — сообщил служитель закона слуге, когда мы подошли к ограде, опоясывающей дом и палисад заместителя губернатора.

— По какому делу? — деловито спросил слуга,

будто именно он хозяин положения и, как минимум, и сам дворянин.

— Есть предположение, что найдено ее кольцо, — сообщил пристав.

На не пришлось долго ждать. Напротив, женщина чуть ли не бежала к воротам уже через несколько минут.

Женщина растрепанными волосами, тёмно-русыми, как видно даже с расстояния, с некоторой проседью. Вместе с тем, женщина не казалась пожилой. Такая дама… бальзаковского возраста, пятидесяти ещё нет. Госпожа эта была в темно-синем платье и в пальто, как я уже знаю, весьма модном. Кулагина очень спешила — и волосы в беспорядке, да и пальто не застегнуто.

Едва выдохнув, она произнесла:

— С чем пожаловали, уважаемый?.

— Так вот, госпожа, — растерявшись от некоторого напора и от того, как неприлично выглядела замгубернаторша, пристав Антипенко несмело протянул руку.

На ладони, облаченной в белую перчатку, лежало кольцо.

Глаза Кулагиной округлились, она явно узнала вещицу. Но то, как она повела себя дальше, меня удивило куда сильнее.

— Это не мое! И как вы смеете приходить с этим ко мне домой? Вас манерам научить нужно, любезный? — вызверилась женщина, нависая над растерявшим свою лихость Демьяном.

— Вы? — обратила Кулагина свое внимание на меня. — Я же видела вас на балу у губернатора. Вы… Панарин?

— Алексей Петрович Шабарин, сударыня, к вашим услугам, — отчеканил я, демонстрируя вид «лихой и придурковатый».

В таком состоянии, что сейчас демонстрирует женщина, да еще в присутствии слуг, стоящих чуть поодаль и наверняка всё слышавших, и пристава, я решил пока не обострять.

— В чем причина вашего присутствия здесь, господин Ша-барин? — мою фамилию истеричка произнесла с некоторым пренебрежением.

— Позвольте уточнить, это господин Шабарин нашел кольцо, я лишь сопроводил его, дабы пресечь возможные… — пристав стал оправдываться и словно меня обвинял в неожиданном прибытии к «замгубернаторше».

— Это не мое кольцо. Знать не знаю. И видеть не желаю. Если еще раз с ним придете… — Кулагина еще больше добавила в свой голос металла. — Помните, пристав, что обязаны мужу моему.

Антипенко посмотрел на меня, после на женщину, словно говоря о том, что нельзя было намекать на какую-то связь пристава с товарищем губернатора, и что я стал невольным свидетелем неприятной сцены. Плевать мне на их отношения. С кольцом-то что?

— Позвольте, сударыня! — сказал я и забрал кольцо у Антипенко. — Не буду утруждать вас и оставлю кольцо у себя. Если найдется хозяин, отдам.

Я уже собрался уходить, потому что участвовать в мелодраматических сценах мне не нравилось, но женщина окликнула меня:

— Господин Шабарин, будьте любезны, составьте мне компанию. Ненадолго, десяток шагов совершить, — елейный голосок стервы не мог меня обмануть.

— Вы хотели мне что-то сказать? — спросил я, когда мы отошли с Кулагиной вдоль забора из железных прутьев в сторону.