Барин-Шабарин
Шрифт:
— Ты где кольцо взял? — жестко спросила Кулагина.
Были бы мы наедине, так уверен, что и за горло бы схватила. С такими глазами, чуть ли не налитыми кровью, люди убивают себе подобных.
— Я прошу вас быть ко мне уважительнее, сударыня, — сказал я не менее жестко, принимая вызов.
Да, она, жена близкого первого товарища губернатора, или по-новому, как называют вице-губернатора, может, в городе и очень серьезная особа, вместе с тем, даже Кулагина не имеет никакого права грубо разговаривать с дворянином.
— Ты кто такой, казачок, что получил
— Я пришлю вызов на дуэль вашему супругу, такие оскорбления… — произнёс было я, но был перебит.
Я не знал досконально дуэльного кодекса, и может ли муж отвечать за жену. Но долго ли бросить перчатку самому мужу, если уже слишком припрет дуэлировать. Но раз позволишь с собой так разговаривать, два… А после никто и разговаривать не будет. О чем говорить с человеком, который не ценит свою честь? И это же не только про дворян, это и про нормальных мужчин из будущего.
— Не нужно мужу сообщать. Я прошу… про… прощения, — с трудом выдавила из себя, скрипя зубами, Кулагина.
— Тогда позвольте мне покинуть ваше увлекательное общество, — ерничал я, действительно стремясь быстрее уйти.
— Где Артамон? Признавайтесь! — уже не требовала, а словно молила меня Кулагина.
— Прошу простить меня, но я более не располагаю временем. А супруг ваш, будьте уверены, не узнает ни о кольце, ни о сути нашего разговора, — сказал я, чуть ли не силой перехватив руку Кулагиной, чтобы обозначить приличествующий поцелуй.
Все, домой. Спать хочу, аж мочи нет.
Сложно все как-то, еще и эта Кулагина. Тут явно что-то неладное. Ну не может она быть такой психованной постоянно. Эко её при виде кольца так торкнуло! А о чем более остального переживают женщины? О любви! Ну, это по моему скромному мнению. И это имя — Артамон… Точно! Так жк зовут любовника моей матери, явного альфонса. Значит…
Ебипетская сила! Маман и тут подгадила. Ну не могла выбрать себе постельного героя посвободнее, чтобы он не был таковым еще и для жены заместителя губернатора? Эти мадамы могут за Артамона начать боевые действия. А меня тогда точно заденет — я тут между ними, как почтальон Печкин между разругавшимися котом и собакой. Вот ведь! Пусть сидит мать, твою мать, в Питере, или где она сейчас, и даже не появляется, от греха подальше. Хотя… Судя по всему, она более чем близко с грехом, имя которому Артамон.
Скоро суд — или судилище. Ещё нужно как-то разобраться с бандитами. Оставлять за спиной таких дельцов, как Иван, да даже таких сявок, как Понтер, опасно. Первый может нагадить по-крупному, второй — по-мелкому, но, учитывая его молодость и рвение, он может и по-мелкому, но часто. Так что проблемы нужно решать. Иначе что? А ничего, вообще ничего: ни чести, ни достоинства, ни самоуважения, ни сытой и насыщенной жизни. Но мне и без этого хватало по крышечку, зачем же мне подкидывать еще и Кулагину?
Ну, маман!
— Тарас! — позвала
Ну как слугу. На самом деле, Тарас не был только лишь слугой Кулагиной, или даже ее мужа. Он сам по себе, но выполнял многие щекотливые задания. Вице-губернатор не был образцовым чиновников и некоторые дела проворачивал, в чем Тарас и помогал. А еще этот мужик часто столовался со слугами Кулагиной, да и жил рядом.
— Госпожа! — быстро появился мужик, которого уже успели позвать раньше, когда увидели состояние хозяйки.
Кулагина обошла Тараса кругом, нравился он ей. Нет, ни в коем случае она не ляжет с мужиком. Но ничего же не запрещает женщине любоваться сильным своим слугой.
Рослый, на голову выше самой Елизаветы Леонтьевны, барыни статной, Тарас обладал невообразимой силой. Он и гвозди гнул, и кочерги сворачивал. Вице-губернатор, Павел Александрович Кулагин, любил показывать своим гостям Тараса. А Тарасу нравилось получать серебряный рубль, порой и больше, за каждое представление и увеселение гостей хозяина. Пусть себе смеются да улыбаются.
Но еще больше Тарасу нравилось потрафить чем-то госпоже. Он не только за деньги служил ей, хотя Елизавета Леонтьевна неплохо платила мужику за любое дело. Некогда, когда его сыну было плохо, именно госпожа вызвала собственного лекаря, и тот выходил мальчонку, единственного человека, в котором души не чает Тарас. Так что он готов служить и внимает новому приказу.
— Готовься, Тарас, нам нужно вечером, тайно, навестить одного дворянчика из казаков, малахольного, и узнать у него все, что мне нужно, — приказала Кулагина, начиная тем временем размышлять, как объяснить мужу свое отсутствие.
Глава 11
— Чегось, барин, принялись стращать меня, все путать? Был бы злым, так разве же я просила об том? Я же не сказала ничего такого. Он один приходил. Ну, как один… Двое были с ним, так те чернявый и русый, а с конопушками и прыщами, о молодце, что вы спросили, так и не было, — отвечала Саломея.
— Я тебя познакомлю. Орел там, а не парень! — усмехнулся я.
— Не надо мне русых, да и никто не надо. Рано, опосля батюшка справится о замужестве, чего мне тут на рыжих заглядываться? — Саломея решительно отказывалась от знакомства с Мишей, которому я бы дал позывной «Топор».
Нет, тут нужно прибавлять — «Рыжий». Так и будет, Рыжий Топор. Вполне даже и благозвучно звучит.
А почему бы мне и не обучить девчонку немножко, хотя бы самым азам нелегкой профессии секретарши? Может, на что и сгодится. Она грамоту знает, вполне шустрая, сильно передо мной не лебезит — силу внутреннюю имеет, что в моем мировоззрении, скорее, плюс. Впрочем, чего ей пресмыкаться? Она ведь и не крепостная, ее отец у меня на договоре, он один из кузнецов, весьма уважаем, насколько я знаю, был при батюшке. Это я, то есть тот, кто был ранее в этом теле, дурью страдал и приставал к Саломее, а так она вполне себе жила на барских харчах, когда уезжал вдовец Никола по делам своим.