Барометр падает
Шрифт:
А сейчас летим на «Ан 12», транспортном самолете, в грузовом отсеке. Это и есть спецрейс «Москва — Ташкент», с промежуточной посадкой где-то под Оренбургом. Где-то — потому, что садились на военном аэродроме, местоположение которого знать нам не полагалось. Да не очень-то и хотелось — знать. Вышли, походили туда-сюда, освежились. На борт погрузили несколько ящиков, неизвестно с чем (опять же это нам неизвестно, оно и спокойнее — не знать), дозаправились. И полетели дальше, теперь уже держа курс на Ташкент.
Кресел в отсеке нет. Вдоль борта — откидные сидения, алюминий и брезент. Четыре полки,
Мы держимся.
Я дремлю. Потому что утомился. Из Калининграда в Москву мы тоже летели спецрейсом, на «Ли 2», опять же военном. С посадкой где-то в окрестностях Минска. Долго летели, самолет старый, медленный, и болтало в нём куда как сильно.
Прилетели в половине пятого утра. Добрые люди довезли нас домой, дали час на отдых и приведения себя в надлежащий вид, после чего меня отвезли к Андрею Николаевичу.
Стельбов сказал, что поручает мне ответственнейшее дело, после чего, кратко ознакомив с обстановкой, обрисовал задание, довольно немудреное: передать то-то и тот-то. Как в шахматах: я хожу, если он ответит этак, то мой следующий ход такой-то, если сходит иначе — то вот такой-то, а если по третьему варианту — то, значит, так.
Простенькое дерево, даже не дерево, а кустик, саженец. Из которого может вырасти могучий клён, а может и не вырасти. Так разбирают дебюты с начинающими шахматистами, стремящимися получить четвертый разряд.
Поговорили, и меня повезли на аэродром, где уже ждали Лиса и Пантера. Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании…
И вот летим, лягушки-путешественники. Спецрейсом. А других-то нет: аэропорты Узбекистана временно не принимают в связи с установкой новейшего оборудования, последнего достижения советской инженерно-конструкторской мысли. Нет, об этом ни по телевизору, ни в газетах не сообщали, незачем отвлекать население от насущных забот. Пустили слух, объясняющий, почему в кассах «Аэрофлота» не продаются билеты соответствующих направлений, а проданные ранее принимаются с возвратом средств, либо переносом на завтра. Но завтра повторялось то же самое. Слухи — то же средство массовой информации. Или дезинформации. Со своим передающим центром.
В Ташкенте жарко, а в грузовом отсеке холодно. Летим мы невысоко, три километра, но пробирает — одеты-то мы по-летнему. Нам, впрочем, выдали на время полета овчинные тулупы и валенки, потому не мёрзнем. Но изнутри греемся: девочки в поездку, помимо прочего, захватили и пропитание. Нам без пропитания нельзя.
В отсеке шумно, звукоизоляции, можно сказать, никакой, а моторы, что дикие звери, рычат громко. Поэтому мы молчим. Беруши помогают, но не очень — звук передается через тело.
Но летчики же привыкают, значит, и мы привыкнем.
Я сквозь дрему размышляю, что всё это означает. Во-первых, что за оборотни, откуда взялись? Нет, я слышал, что в войну гитлеровцы набирали из подростков отряды партизан-вервольфов, но с затеей ничего не вышло — никакие вервольфы не устоят против Советской Армии. Короткая очередь ПэПэШа — и никаких вервольфов. Длинная — и подавно. К тому же после капитуляции отряды вервольфов распустили: порядок есть порядок.
И ещё — в вервольфы набирали не только немцев, но и расово близких — прибалтов, например. И даже русских и украинцев, если подходили по фенотипу, голубоглазых блондинов. Но никаких шкур, никаких масок вроде бы не было, звериная сущность пряталась внутри, и проявлялась жестокостью и жаждой крови. Возможно, старший из литовских оборотней — один из тех, сорок пятого года призыва. О лесных братьях я знал мало, но поговаривают, что не все, не все в Прибалтике нам были рады, не все хотели войти в братскую семью советских республик. Несдавшийся вервольф вырос, воспитал новых оборотней- вилктаков, например, из своих сыновей. Шкуры и маски добавил для усиления психологического воздействия. И решил терроризировать отдыхающих санатория, и вообще советских людей. Или их много, националистов?
Это пусть госбезопасность разбирается.
Мне важно другое. Допустим, чужой взгляд во время прогулок мне не мерещился, а это оборотни следили за мной. Но почему не напали, когда я был один, а напали, когда нас стало четверо? Четверых-то одолеть труднее, чем одного.
Вывод — им был нужен не я. А Ольга Стельбова. Приехала, понимаешь, на «Чайке», сам товарищ Лобов сопровождал — ясно же, высокого полёта птица, не какой-то там Чижик.
Хорошо, пусть так. Но к чему эта театральщина? Очередь из автомата, и всё. С другой стороны, фашисты как раз театральщину и любят — факельные шествия, руны, древнеримские приветствия, общество Туле, Шамбала и прочие тибетские тайны. И отряды вервольфов как раз фашистская выдумка! Переоценили собственные силы, потому как они-де высшая раса, а мы — лапотники. Впрочем, будь перед ними обыкновенные люди, мирные и безоружные, вполне могли растерзать и четверых, как бедного пса Грэя. Да хоть и вооруженных: ведь Петр Петрович достал пистолет только после того, как оборотней подстрелил Чижик — верная рука, друг партийцев.
Поди, и в рапорте написал, что, учитывая обстоятельства, он, Пётр Петрович решил стрелять на поражение, в результате чего все трое нападавших были уничтожены. Не то плохо, что он премию получит, и благодарность от командования. Плохо, что его будут считать надежным телохранителем, тогда как он способен лишь на контрольные выстрелы. Ладно, я ведь тоже рапорт писать буду, без этого нельзя: патроны расходовал? а социализм — это учёт и контроль! Для разбора действий тоже, с последующей оценкой, удовлетворительно, или неудовлетворительно. Других оценок работы в «девятке» нет.
Пролетели, оставив эпизод в прошлом. Ждем следующего, помня, что молнии бьют в высокие деревья, а кустарник или траву обычно не замечают. Жить, как трава? Так козы съедят.
Следующая позиция. Почему послали нас, ни разу не дипломатов? Не знающих даже азов дипломатии? Причем дело-то ответственное, не пустяшное. Это как операцию на сердце большого чиновника доверить даже не фельдшеру, а токарю. Разве чтобы исход операции не вызывал абсолютно никаких сомнений?
Но зачем? Да и наказ Андрея Николаевича представляется мне вполне разумным. Худой мир всяко лучше доброй ссоры, а тут предлагается мир совсем не худой.