Барометр падает
Шрифт:
— Какая радиация? — не поняли девочки.
— Социальная. Амальрик предсказывал распад Союза. А где распад, там и радиация.
— Ты думаешь, Союз может распасться?
— Если в фундамент дома заложили динамит — то необходимо учитывать возможность взрыва.
— Это ты о «Москве»?
— Это я о Советском Союзе.
— И какой же динамит заложен в фундаменте страны?
— Известно какой. 'За каждой союзной республикой сохраняется право
свободного выхода из СССР'. Конституция Советского Союза.
— Не думаешь же ты,
— Чижик птичка маленькая, то, что думает чижик, на Вселенную ну никак не влияет. Куда важнее, что думают в союзных республиках.
— И что же там думают?
— О чем обычно думают люди? Об выпить, об закусить, об своем доме или квартире, об машине… Если это у них есть, они жизнью довольны. Если у них этого нет, то начинают волноваться.
— Разве в Узбекистане плохо живут?
— Не знаю.
— Мы же были там, сами видели!
— Мы видели, как живет Шараф Рашидович, да ниспошлет ему Аллах здоровья и благополучия. А как живет колхозник, мы не видели, нет.
Пётр Петрович, если и слышал наш разговор, то виду не подавал. А, может, и не слышал — он тактично держался шагах в двадцати, мы говорили негромко, плюс ветер, плюс шум моря…
За разговором мы зашли далеко. Не в смысле темы разговора, а в пешеходном. Шли, шли, шли — и пришли невесть куда. Ничего страшного, заблудиться здесь нельзя, Куршская коса узкая. Север и запад — Балтийское море, юг и восток — Куршский залив. Пойдем вперед — придем в Ниду, пойдем назад — в «Дюны».
И мы пошли назад. Но другим путем. Не по берегу — и ветер прохладный, и тучки превратились в тучи, — а лесом. Все дороги ведут… куда-нибудь, да ведут. И тропинки тоже.
Тропинка оказалась неважной. Малохоженой. Да и кому здесь ходить?
— Что-то пахнет дурно, — сказала Надежда.
И в самом деле — дурно. Даже не так. Нехорошо пахнет. Лучше бы пройти, но нужно и посмотреть, что это такое. Гражданский долг.
И мы сошли с тропинки.
Прошли всего ничего, и увидели под кустом… нет, не человек. Собака. Растерзанная, разорванная на части. И ошейник с медалями.
— Бедный Грэй, — сказал я.
— Грэй?
— Собака генерала. Овчарка. Убежал, его искали, но не нашли.
— Кто ж его так? Волки?
— Нет здесь волков, уверяют и люди, и книги. А кабаны есть. Матерый секач, он может. Но я не следопыт.
Подошел и Пётр Петрович. Посмотрел внимательно.
— Нужно немедленно уходить, — сказал он.
Никто не возразил. Гулять как-то сразу расхотелось. Да и смеркается.
И мы пошли. Теперь Пётр Петрович шёл впереди, поглядывая на компас, который вдруг оказался в его руке. Ничего особенного, обыкновенный компас, всякий может купить за два рубля семьдесят две копейки в магазине «Турист». Дороговато, есть и подешевле.
И вдруг…
Не люблю «вдруг». Очень.
Три серые фигуры, сразу и не понять, кто это. Существа, вот.
Я не гадал, не размышлял, я стрелял. Все эти «недобрые взгляды» были неспроста.
Со страху я израсходовал весь магазин, все восемь патронов. Кто их знает, чертей, вдруг одной пули им мало? Пистолет у меня хороший, легкий, незаметный, но калибр пять сорок пять не всякую тварь остановит. Военные презрительно называют такие пистолеты мухобойками. Ну, те называют, кому не положено их иметь. Зелен виноград.
Тут и Пётр Петрович подоспел, с ПМ. Как это Тигран Вартанович сказал? В пятьдесят лет слух не тот, что в двадцать пять. Да я ведь и привык к здешнему лесу, различаю подозрительные звуки, а он, похоже, нет.
Мы бегло осмотрели нападавших. В куртках волчьего меха. И штаны меховые. И унты. На головах — волчьи маски, выполнены весьма впечатляюще. На руках — гловелетты, но особые гловелетты, жесткие, и по-над пальцами — экзокогти. Попросту — три острых лезвия, сантиметров по десять.
А на поясе у каждого ещё и нож. В ножнах.
Капитан, то есть подполковник, дослал патрон (только сейчас, ага) — и сделал три выстрела. Каждому по пуле.
— Контроль, — коротко объяснил он.
Ну, ну. А он, стало быть, контролер. Нет, всё правильно: девятка — это не правоохранительный орган. Главное — обеспечить безопасность охраняемого объекта.
Оставлять потенциально опасные объекты за спиной, если есть возможность их устранить, недопустимо.
И я поменял пустой магазин на полный. Хорошо, что был запас. Как не быть, я чижик запасливый.
— С волками иначе не делать мировой, как снявши шкуру с них долой, — с этими словами капитан (пусть уж будет капитан, для конспирации) стащил маску с лица трупа. У трупов ведь есть лица?
На вид лет сорок, чуть больше, чуть меньше. А двое других — молодые, совсем молодые. Лет по семнадцать, по восемнадцать.
— Уходим. Быстро, быстро, быстро, — приказал Пётр Петрович.
— Но кто это? — спросила Надежда.
— Вилктаки, — ответил я.
— Кто?
— Подробности письмом, сейчас ходу!
И мы затрусили полубегом, дальше и дальше. Вернее, ближе. Ближе к «Дюнам».
Поспели к ужину, да.
Глава 10
2 сентября 1979 года, воскресенье
Втроём и без оружия
Спецрейсы, они разные бывают. Пять лет тому назад, в семьдесят четвертом, мы летели спецрейсом из Нью-Йорка в Лас-Вегас, на матч с Фишером. Самолет «Лир», роскошный салон — кожаные кресла и диваны, столики красного дерева, американский сервис: винная карта, омары, шампанское «Дом Периньон» (не «Абрау Дюрсо», но сойдёт), можно и скотч односолодовый, двадцатилетней выдержки, можно и многое другое. Мы конечно, скромно ограничились минеральной водой, у советских собственная гордость, но было приятно.