Барометр падает
Шрифт:
Я не волновался. Я сидел на скамейке, держал в руках книгу Манна, и вдумчиво читал. Вдумчиво — значит медленно, порой перечитывая абзац и два, и три раза, пытаясь понять, к чему клонит автор. Примерно как до этого анализировал с Петросяном партию Карпов — Фишер. Думать, как писатель, ага. Как Гоголь, как Достоевский. Как Марко Вовчок, что укусит за бочок.
— Выехали! Едут! — разнеслось по санаторию. Пять минут лихорадочного штурма, последние взмахи, и по команде директора все разбежались, унося инвентарь. Прихорашиваться убежали,
Встали у входа, не беспорядочно, а организованно. Живая картина «Барин приезжает!»
Ждать пришлось недолго: в раскрытые ворота сначала въехала милицейская «Волга». А следом, вальяжно — «Чайка».
С переднего сидения выскочил референт, открыл заднюю дверцу.
Неторопливо выбрался мужчина лет шестидесяти, и к нему тут же подбежал директор санатория и начал рапортовать:
— Товарищ Первый Секретарь…
— Погоди, погоди, — отмахнулся от него первый секретарь областного комитета коммунистической партии товарищ Лобов Иван Петрович (я накануне читал местную газету, «Калининградскую Правду»). Повернулся к директору спиной, и галантно предложил руку попутчице.
Ею оказалась Ольга. А следом вышла и Надежда.
— Дорогая, многоуважаемая Ольга Андреевна! — торжественно обратился директор к обеим сразу, не зная, кто есть кто. — С чувством глубокой радости мы рады приветствовать вас на гостеприимной калининградской земле!
Он подал знак, и две девицы в псевдорусских нарядах, сарафаны до земли и кокошники, Алла и массовичка Тоня, вынесли поднос с хлебом-солью, неся его вдвоем довольно ловко. Видно, не впервой. Подошли, и с поклоном передали Ольге. Угадали, да.
Ольга приняла поднос, как не принять, иначе он бы упал. Приняла и стояла, не зная, что с ним делать.
Ничего, Чижик летит на помощь. Я подошел, забрал поднос, и передал его горничной Марусе, сказав тихонько чтобы отнесла в номер к девочкам. Она знает, где их поместят? Маруся кивнула, конечно, знает. И ушла с подносом. Мое право командовать приняла безоговорочно.
Лобов тем временем поговорил-таки с директором, сказал, что это — особо дорогие гости, что он уверен, «Дюны» не посрамят звания санатория высокой культуры, и он с радостью бы остался, но дела, дела, дела. Вернулся в «Чайку», и та улетела, оставив, правда, человека лет сорока пяти в сером плаще. Уехала и милицейская «Волга».
Кто он, серый человек? Сопровождающий? Телохранитель? Возможно.
Директор взялся рапортовать о достижениях санатория, но Ольга сказал:
— Не сегодня. Мы приехали отдохнуть.
— Ну, конечно, конечно, — а сам, верно, подумал: «инкогнито, из Москвы, с секретным предписанием». — Позвольте проводить вас в номер.
— Проводите, — коротко сказала Ольга, и подхватила одну из сумок, что серый человек достал из багажника «Чайки», пока вручали хлеб-соль. Вторую сумку взяла Надежда, а серый человек — третью, свою.
Директор мигнул дворникам,
— Мы сами, — сказала Ольга.
— Но позвольте… — запротестовал директор.
— Не позволим! У нас тут не гнилой Запад, у нас женщины в космос летают, а уж сумку донести и подавно могут! — отрезала Ольга.
— Да, конечно, разумеется.
— Чижик, тебя тут не обижают? — продолжила Ольга удивлять директора и всех присутствующих.
— Пока нет, — ответил я.
— Тогда бери эту сумку, — Надежда отдала мне свою, — тут в основном твои вещи, тебе и нести.
— Ага, понял, — и я взял. Что ж не взять? Легкая сумка, что перышко.
Я понял, а директор пребывал в недоумении. Но до номера довел, сам открыл дверь:
— Заходите, гости дорогие!
И дорогие гости зашли.
Ах, какой это был номер! Маршальский! Две комнаты! Телефон! Цветной телевизор «Рубин»! Холодильник «Зил»! Югославский гарнитур!
А на столе, помимо хлеба и соли, бутылка шампанского в хрустальном ведерке со льдом, коробка конфет «Птичье молоко», другая коробка конфет «Мишка на Севере», ваза фруктов — виноград, апельсины, груши и сливы.
— Вы пока отдохните, а через… — директор посмотрел на часы, — через полтора часа будет обед. Надеюсь, вам понравится.
— Мы в этом уверены, — ответила Надежда.
— Тогда мы уходим, — и директор строго посмотрел на меня, мол, принес ношу, и уходи.
— Не задерживаю, — начальственным тоном сказала Ольга.
Директор попытался схватить меня за руку.
— Любезный, вы что себе позволяете? — недовольно сказал я, вспоминая хитрый прием, которому меня учили девочки. Он меня за руку, я делаю движение в сторону большого пальца атакующего, перехватываю руку, что там дальше?
— Но… Здесь вам не место, — с запинкой ответил директор.
— Чижик, остынь. — Ольга разглядела мои намерения. — Юрий…
— Юрий Николаевич, — подсказал директор.
— Да, Николаевич… Юрий Николаевич просто не в курсе, кто есть кто. Вам, Юрий… Вам сейчас не нужно о нас беспокоиться. Вам о другом нужно беспокоиться. Вы поняли?
— Да, да… Конечно, если вы так говорите… — и директор, пятясь, вышел из комнаты. Вышел, и осторожно прикрыл за собой дверь.
Но она тут же открылась. Вошел человек в сером.
— Ольга Андреевна, я должен проверить номер.
— Проверяйте, товарищ капитан.
Товарищ капитан достал из своей сумки хитрый прибор, похожий на тот, с которыми спортсмены охотятся на лис. На радиолис. Только поменьше. И стал искать лису в этом номере люкс. Везде.
Ничего не нашёл. Но капитан был дока. Занялся телефоном, разобрал трубку, кивнул, и опять собрал. Потом занялся прикроватными торшерами.
— Я обнаружил три устройства скрытого дистанционного прослушивания. Но они в нерабочем состоянии, и, судя по всему, давно такие. Пятьдесят второго года выпуска.