Баронесса де Тревиль
Шрифт:
— Рана на бедре глубокая, мадемуазель, но кость не сломана. Кровотечение прекратилось, хотя было значительным. Меня больше волнует рана на голове — милорд либо ударился при падении, либо его ударили рукояткой меча. Он периодически приходит в себя, поэтому я уверен в его выздоровлении. Пока что вашему отцу необходим полный покой. Я дал ему немного маковой настойки для сна. Позже я навещу его, а сейчас займусь другими ранеными.
— Я хочу остаться с ним.
— Мне кажется, что этого не стоит делать, мадемуазель. Вы сами измучены всем пережитым, и вам следует отдохнуть. Смею сказать,
— Благодарю вас, — тихо ответила Гизела. — Могу ли я увидеть его, господин лекарь?
— Конечно, мадемуазель. Но прошу вас не будить раненого.
Когда Гизела увидела отца лежащим на походной кровати, ей показалось, что он стал меньше ростом. Он был бледен, но дышал ровно. Гизела нагнулась, осторожно поцеловала в лоб и удалилась, как настаивал врач.
Пока они поднимались по винтовой лестнице в ее комнату, лорд Ален рассказал Гизеле про знахаря.
— Джошуа бен Сулейман учился в Салерно [9] . Он очень искусен в своем ремесле. Лекарь живет у меня уже несколько лет и много раз лечил мои раны после сражений. Вы можете полностью доверить ему своего отца.
9
Салерно — город в Южной Италии.
Она кивнула.
— Я… еще раз хочу поблагодарить вас, лорд Ален, за то, что вы без промедления бросились нам на помощь, и за то, что спасли меня. Я ведь даже не спросила, не поранились ли вы в схватке.
— Получил пару царапин, — улыбнулся он. — Я вижу, и вам досталось. Джошуа передал вашей служанке горшочек с целебной мазью. Если вам нужна его помощь, пусть она сразу же пошлет за ним. Еще он передал снотворное питье.
При входе в комнату Гизелы он поклонился, взял ее руки в свои, коснулся их губами, а затем повернулся и легко сбежал вниз по ступеням, ведущим в зал.
В маленькой спальне, устроенной, как и комната отца, в башне, Олдит уже положила на постель меховое покрывало и пристроила горячий кирпич.
Гизела с облегчением опустилась на кровать.
— Отец в надежных руках, — усталым голосом сказала она, снимая растерзанный головной убор. — Лекарь уверен в том, что он поправится. Я ему доверяю.
Кровать для Олдит стояла рядом с ее, и Гизела была рада этому, так как знала, что не сможет уснуть одна.
Из-за задернутого кожаного занавеса раздался мужской голос:
— Это Юон, мадемуазель Гизела. Барон послал меня узнать, не требуется ли вам чего-либо и всем ли вы довольны.
— Спасибо. Скажи, что все хорошо.
Олдит откинула занавес, и они увидели, что юноша прижимает к груди круглую тростниковую корзинку, в которой кто-то царапается и скулит.
— Лорд Ален видел, как вам понравился щенок, и подумал, что он вас утешит, мадемуазель. Но если он вам надоест, я его сразу заберу.
Гизела протянула руку к корзине и неожиданно для себя улыбнулась. Там сидел щенок, которого она спасла во дворе замка.
Большие круглые глаза внимательно смотрели на Гизелу. Она взяла у Юона корзинку и, поставив на кровать, вытащила щенка, потерлась
— Скажи своему хозяину, что я очень тронута его подарком. — Тут у нее дрогнул голос. — Я, конечно же, оставлю щенка на ночь.
Юноша с облегчением вздохнул и пошел к двери.
— Лорд Ален подумал, что вы, наверное, обрадуетесь, если ваши покои будет охранять тот, кого вы хорошо знаете.
С вежливым поклоном Юон удалился, а Гизела вышла из комнаты, прижимая к себе щенка. Какая-то фигура поднялась с корточек и вежливо с ней поздоровалась. Гизела радостно вскрикнула.
— Олдит, иди сюда! Здесь Сигурд, его выпустили из темницы!
Глава четвертая
Когда Гизела проснулась, в комнату из окна струился бледный утренний свет. Сразу не сообразив, почему находится не в своих покоях в Брингхерсте, она вдруг все вспомнила и подавила подступившие рыдания. Она была одна — Олдит куда-то вышла.
Сбросив одеяло, Гизела встала. От окна раздалось тявканье — это подаренный щенок изо всех сил пытался дотянуться до нее, так как Олдит веревкой привязала его за кожаный ошейник к железной ручке комода, стоящего у незакрытого ставнями окна.
Гизела отвязала щенка и снова улеглась с ним в постель. Она стала ласкать и целовать его, а тот от радости вилял хвостом и лизал девушке лицо.
Грустные мысли стали постепенно отходить. Гизела то плакала, то целовала щенка, и за этим занятием ее застала Олдит, появившаяся из-за кожаной занавески с кувшином горячей воды и полотенцами.
— Вы избалуете собаку, — нарочито строго сказала она.
Гизела откинула со лба тяжелые пряди волос.
— Ах, Олдит, я знаю, что слезами горю не поможешь, но когда я проснулась и увидела, что я не в Брингхерсте, неожиданно заплакала. А этого малыша не обижай! Он ведь еще ребенок и наверняка скучает по матери. Ты что-нибудь узнала об отце?
— Пока нет. Сенешаль сказал, что сейчас у него этот лекарь-еврей. Попозже вы сможете пойти к нему.
— Он не пришел в себя?
Олдит покачала головой.
— Не тревожьтесь понапрасну. После снотворного снадобья он будет долго спать.
Гизела хотела встать, но щенок ее не пускал, за что получил шлепок от Олдит и был снова привязан к комоду.
— Ах ты, чертенок! — разворчалась нянька. — Я проснулась и увидала, как он жует вашу туфлю. Подожди! — прикрикнула она на щенка. — Я скоро принесу тебе поесть, а потом Сигурд погуляет с тобой во дворе.
Гизела поспешно умылась и оделась. Ей не терпелось пойти к отцу.
— Ты уже видела лорда Алена?
— Мне сказали, что он уехал в Брингхерст осмотреть повреждения и проследить, чтобы прислали мастеров из Окема.
Гизеле это не понравилось.
— Он слишком много на себя берет. Я сама должна этим заняться.
Олдит сердито взглянула на нее.
— Вот ваша благодарность! Человек занимается вашими делами, когда своих выше головы, а вы недовольны.
— Я не ребенок, чтобы ты меня отчитывала! — резко ответила Гизела, но тут же пожалела о сказанном и взяла Олдит за загрубевшую руку. — Прости, я виновата. Я ведь знаю, как ты обо мне печешься, но…