Баронесса. Эхо забытой цивилизации
Шрифт:
Но сейчас ты перешла все границы — ты начала продавать товары, которые производит наше баронство.
Когда-нибудь ты поймёшь, что главное достоинство жены — в послушании, добродетели, женственности и поддержке своего мужа, а не в соперничестве с ним за деньги тех людей, о которых ты должна заботиться. Помни, что ты — баронесса.»
Мне захотелось выбросить это письмо, но я сдержалась. Это было первое письмо от моего мужа —
Баронесса?
Заботиться о людях?
Даже слуги поместья не признавали меня хозяйкой — Кайрос и его родные сделали всё, чтобы это произошло.
«Я поговорил с матушкой. Она согласилась принять тебя обратно в поместье, несмотря на всё, что ты натворила. Ты очень её огорчила, и я сомневаюсь, что ваши отношения хоть когда-нибудь восстановятся. Однажды, спустя много лет, ты будешь горько сожалеть, что обидела столь достойную и благородную женщину».
Я обидела?
Интересно, когда именно? Когда она при всех выставляла меня в самом худшем свете, намеренно подстраивая ситуации, в которых я выглядела жалко и дико? Или когда она называла меня по сокращённому имени при благородных, хотя я никогда не давала на это разрешения? Или, может, тогда, когда требовала обращаться к ней по титулу, оскорбляя меня при слугах? Когда урезала моё питание?
От гнева меня буквально трясло, но я заставила себя дочитать письмо, глядя на него, как на ядовитую змею.
«Вернись немедленно в поместье — и последствий для тебя не будет. До тех пор я запрещу покупать у тебя и твоих людей любые товары во всех лавках баронства. Если вернешься, возможно, запрет будет снят, и ты сможешь и дальше управлять своими землями, из поместья. Всё зависит от твоего поведения.
Твой муж и господин,
Кайрос д’Арлейн»
Закончив чтение письма, я отбросила его в сторону, чувствуя, как бешено колотится сердце. Проклятый Финеас Чорр! Теперь я точно никогда не проведу дорогу через Олдмонд.
Но вообще-то, у меня были проблемы.
То, что я больше не смогу продавать в Арлайне, было неприятно, но не катастрофично. Герцог открыл для нас объемные продажи в Калдерре, и это дало нам доступ к гораздо большему рынку. К тому же, многие торговцы сами приезжали за солью, кирпичами, торфом и даже глиняной посудой и мебелью в Синюю Трясину, покупая их по небольшой скидке — Кайрос не мог запретить этого.
Однако мне нельзя было доводить конфликт с мужем до крайности. Синяя Трясина была окружена землями баронства, он мог просто перекрыть территорию и тогда я окажусь отрезана от главного
Мне было страшно, по-настоящему страшно.
Не за себя — за тех людей, за которых я теперь несла ответственность. И которым дала надежду на лучшую жизнь.
— Куда ты? — спросила Яра, заметив меня в коридоре. Она сидела в своей комнате за книгой с молитвами Первородной, которую я дала ей, и пыталась научиться читать. Раз в две недели к нам приезжал брат Кринн, править мое письмо, которое всё ещё было корявым и с ошибками, и учить меня сложному счету. Закончив со мной, в тот же день он занимался с Ярой.
Я осмотрела подругу — она выглядела как дочка богатых горожан. Её манера речи изменилась благодаря общению со мной и старостой из Тиховодья, да и одевалась она теперь исключительно в качественную одежду, иногда украшенную шелком, парчой и сложными аппликациями.
При этом Яра сопровождала меня повсюду и часто ездила на продажи, обычно с Ронаном или Сирилом, а в остальное время следила за стройкой и производством, боясь, что кто-нибудь попытается смошенничать или своровать на рабочем месте.
Ронан, после того как герцог покинул наши земли, почти исчез. Думаю, его повысили, и теперь он вместе с герцогом занимался расследованием убийства. Они делали все правильно — расследование проходило тихо, за месяц до нас не дошло никаких слухов или скандалов.
«Всё ради защиты рода», как говорил герцог Дрейгорн?
Наверняка, если окажется, что в этом замешан его младший брат, того просто сошлют в забытую Первородной деревню на границе Ксин'теры. Но наказывать или раскрывать правду не станут — слишком большой скандал.
— Мне нужно отправиться к Калдерру и… к барону Марлоу. Кайрос грозится запретить нам торговлю с баронством, и я обязана защитить нашу дорогу, заключив внешние соглашения. Медлить нельзя.
— Ургов ублюдок! — выругалась Яра, притопнув ногой. — Едем! Возьмём с собой Сирила.
— Он не ублюдок, Яра. Если уж на то пошло, ублюдок — это я, — сказала я с усмешкой, всё меньше стыдясь своего происхождения. Но меня очень позабавило то, что Яра выбрала такое ругательство.
— Нет, урговыми ублюдками не рождаются, ими только становятся. Как этот твой Кайрос. Клянусь, если он хоть пальцем тронет тебя, я убью его. Я серьёзно, — в её глазах горела ярость.
— Не дури! — резко вскинула голову я. — Даже если мне придётся вернуться в поместье и лечь под него, это не конец света. Главное — не забеременеть. Если выдержу ещё год, развод у меня в кармане.
Яра покачала головой, реагируя на угрозу моей жизни в поместье куда острее, чем я.
Сирила взять с собой мы не смогли — он подвернул ногу. Причём снова, пропав из солеварни, на долгое время — видимо, он следил за проклятыми землями.
— Я очень разочарована, — сказала я холодно. — Вы не сможете работать в солеварне ближайшие три дня. С такой ногой — точно нет. Выздоравливайте.