Барракуда

Лунина Татьяна

— Вигоневый он, Анатоль, — что-то втолковывал Мишка, — этому шкрабу нельзя доверять, — в ответ раздалось невнятное бормотанье, чуткое ухо уловило «абиссинский налог», потом снова прорезался шалопаевский голос. — Нужен хороший врач, — и опять неразборчивый басок. Внезапно ловец чужих секретов отчетливо услышала.

— Деньги, Миша, и кобылу заставят на коньках кататься.

Потом послышался шум отодвигаемых стульев, в раковине звякнули чашки, полилась из крана вода. Любопытная быстро прибавила звук и с интересом уткнулась в экран.

— Спасибо вам большое за приют, — пробасил в спину странный гость, — и до свидания!

— Не за что, — вежливо ответила, поднимаясь

из кресла хозяйка.

— Надеюсь увидеть вас еще, — не уставал расшаркиваться Мишкин кореш.

— Конечно, желаю удачи.

— Да что вы, как старые пердуны на балу! — изумился Шалопаев и вопросительно посмотрел на приятеля. — Может, все-таки пропустим по рюмочке, а? За знакомство и на брудершафт с моей сестренкой, а то вы оба, точно кол проглотили, — в его голосе зазвучали новые, просительные, нотки.

— В другой раз, — улыбнулся Щукин, — ты же знаешь, я очень спешу, — и снова расцвел сладкой улыбкой, — рад был познакомиться!

— Взаимно, — не уступила в учтивости молодая хозяйка.

— Оборзели! — фыркнул Михаил.

— Провожать не надо, не беспокойтесь, — предупредил воспитанный очкарик, — мы уходим вместе с Михаилом.

Никогда еще Мишка не выдвигался так сразу, канючить начинал за полчаса, что время отчаливать, а совсем не хочется.

— Миша, и ты уходишь?

— Ага, извини, Криська, забыл сказать.

— Ну тогда пока, — не двинулась с места Кристина.

Через минуту хлопнула входная дверь. Теперь нужно было убрать после гостей. Но кухня сверкала чистотой, а вымытая посуда мирно сохла на решетчатой пластмассовой подставке — сегодня рыжий удивлял весь вечер.

Заснуть долго не удавалось. Вспоминался Женя, его руки, глаза, губы, его фильмы, его слова. Интересно, что бы он сказал сейчас? Посмеялся вместе с ней над диким предложением «помпона» или посоветовал не упустить свой шанс? Ордынцев был не из тех, кто боялся перемен, он жадничал в жизни, хотел перепробовать все и любил рисковать. Но главное, Женя боялся уйти бесследно. «После жизни человека остается дело, — говорил ее знаменитый муж, — после лошади — только седло». А она все время тянет, как ломовая лошадь, и что останется потом? Микрофонные папки в архиве? Ведь редактора Окалину даже близко не подпускают к эфиру. Блатные дебилы вещают с экрана, а ее за кадром держат. Разве это справедливо? Конечно, редактор не актриса, куда ей соваться в кино? Нет школы, нет таланта. Да и режиссеры не любят снимать дилетантов, Евгений всегда высмеивал таких. «Чтобы узнать свои силы, надо их испробовать», — эта ценная мысль оказалась последней. В следующую секунду мыслительница уже сладко сопела под теплым одеялом.

Через два дня Кристина взяла отгул. На третий улыбалась, грустила, вопросительно смотрела в маленький глазок. А еще через пару недель ей позвонил ассистент режиссера и сообщил, что Окалину утвердили на главную роль.

Глава 12

Неутомимая Кусакина на пару с киношным собратом постаралась «пиплу» угодить: на сценарных страницах бушевали фальшивые страсти и щедро проливалась кровь, похожая на водицу, а всем заправляла коварная красотка, которая прикидывалась паинькой, однако на деле оказалась стервой. В общем, бред полный. Но, во-первых, за этот бред обещали неплохо заплатить, а во-вторых — смотри во-первых. Режиссер Сычуг выдал найденышу открытым текстом, что материал, конечно, дрянь, но дает художнику простор. Сергей три года как закончил ВГИК. Работа сдохла, зато желудок жил,

и он постоянно требовал еды. Сразу после выпуска молодой творец бредил Тарковским и презирал беспринципных собратьев, готовых гнать чернуху ради звонкой монеты. Потом гонор слегка поутих, но стало громче бурчать в животе. А в третий год, когда адепт высоких идеалов был готов проклясть свой жизненный выбор, судьба подтолкнула нищему таланту институтского дружка Сашку Фифанова. Вечно голодный Фифа, который шарил по тумбочкам в общаге, сиял довольством и, похоже, чувствовал себя в этой жизни, как клоп в ковре: уютно и комфортно.

— Здорово, Серега! — искренне обрадовался он исхудавшему приятелю. — Как житуха? Нетленки творишь?

Безработный художник хотел было набросать идиллический эскиз, да передумал, решил враньем себя не унижать.

— Я пока в простое, — честно признался он. — Было, правда, одно предложение, но сценарий дерьмовый.

— И ты отказался?

— Да, — гордо вскинул голову голодный идеалист.

— А на что живешь?

— Да так, — уклонился от ответа Сычуг, — по мелочам.

Фифанов оценивающе посмотрел на однокурсника. Мрачный взгляд, вытянутый свитер, обтрепанные джинсы, стоптанные туфли — неудачник. «А ведь он лопух, хоть и способный парень, — подумал Фифа, — как раз то, что надо».

— Послушай, Серега, у меня есть пара часов свободного времени, отметим нашу встречу, а? Ведь сто лет не видались! Здесь в двух шагах кабак с отличной кухней, я приглашаю.

— Не знаю, Санька, — нерешительно промямлил Сычуг, — я сейчас пишу сценарий и…

— И отлично, у меня к тебе деловое предложение. Перекусим, репу почешем.

— Какое? — сделал стойку затюканный безденежьем талант.

Фифа бесхитростно улыбнулся и покрутил на пальце брелок с ключом от машины.

— Пойдем, старик! Жрать хочу — сил нет, а на голодный желудок дела не делаются, — и шагнул к новехонькой «Волге».

— Твоя, что ли? — напустил на себя безразличие незадачливый сокурсник.

— Ага, — равнодушно кивнул Фифа, — барахло, на свалку пора. Иномарку собираюсь взять, — вставил ключ зажигания, ловко вырулил направо. — Пора, мой друг, пора, комфорта жопа просит, — осклабился богач и свободно покатил по переулку.

Предложение приятеля Сергей принял. Маленькая кинокомпания, ТОО «ТРИЭФ», во главе с тремя соучредителями раскручивалась на полную катушку. На чем они делали деньги, режиссер не интересовался. Фифанов с самого начала заявил прямо, чтобы Сергей не совал свой нос куда не надо, а занимался творчеством, варганил нетленки на общее благо.

— Понимаешь, старик, — втолковывал он тогда за ресторанным столиком, — сегодня ситуация в кино, как у негра в заднице: одна чернуха и воняет нищетой. А у народа душа горит, просит прекрасного. Мы же русские люди, — убеждал Фифа, щедро шлепая на масло красную икру, — без духовного загнемся! Ты, главное, твори и веруй, как писал великий Чехов. Веруй, и тебе будет не так страшно. А о реквизите, пленке и прочей ерунде голова пусть не болит, это наша проблема. Усек?

— Ага, — довольно кивал с набитым ртом счастливчик.

На долгожданную работу Сычуг набросился, как кот на мышь, хапнул в один присест. Полнометражный фильм выпустили за четыре месяца. Почти половину снимали в Душанбе. Под щедрым азиатским солнцем режиссер не уставал возносить хвалу небесам за ласку. В Москву кроме отснятого материала приперли еще кучу роскошной кодаковской пленки. Ящики, упакованные биксами с негативом, приволокла пара молчаливых улыбчивых таджиков. Фифа позвонил накануне в гостиничный номер и предупредил, что кинопленка будет, но не сказал, что привезут такую прорву.