Барракуда

Лунина Татьяна

— Лев Осипович, у нас проблема.

— Да? — Талалаев потянулся к сигаретам, протянул пачку Кристине.

— Нет, спасибо, я курю только свои.

— Проблема решаема?

— Думаю, да.

— Тогда реши ее сама, — закурил, вкусно затянулся, наблюдая за реакцией.

— Полномочий не хватает, — улыбнулась молодой редактор.

— Конкретнее.

– В сюжете Евграфова из Вашингтона крупная накладка. Закадровый текст об одном человеке, а в кадре другой. Надо вырезать.

— Ну уж так сразу и вырезать. Олег — журналист толковый, до сих пор у него проколов не было.

— Я

просто знаю, чью фотографию выдают в кадре, — и она подробно доложила главному, какого скандала помогла избежать. Прямо в лоб, конечно, не сказала, но подтекст был именно таким. А с какой стати скромничать? Шумиха, действительно, могла подняться не на шутку: нобелевский лауреат — не хрен с горы. — Думаю, накладка вышла из-за дурацкой случайности. Евгений Битьев — тоже лауреат, но литературной премии. В американском варианте его фамилия Битти, имя Юджин. Я это точно знаю, но на всякий случай еще проверила: оба лауреата — полные тезки. Вот их и попутали.

— Господи, как же ты докопалась? — Талалаев даже пепел забыл стряхнуть, и серый столбик просыпался на стол. — Наверняка, в нашей справочной такой информации нет.

— Кто ищет, тот всегда найдет, — увильнула от ответа «докладчица». Она была довольна тем, как себя повела: не заложила, а доказала собственную нужность. Конечно, можно бы и разыскать Евграфова по телефону, выяснить, объяснить, предупредить. Но журналиста все равно не отзовут из Штатов, а ей такое рвение зачтется, не каждый редактор находит подобные ошибки.

— Ай молодца! — восхитился главный. Если б не дотошность Кристины, не сносить бы многим головы. Она и его спасла от позора, ведь Талалаев совсем недавно возглавил редакцию, и этот ляп мог бы поставить жирный крест на карьере информационщика. — Отлично, трудись в том же духе, — труженица поднялась со стула. — Нет, подожди, — Лев Осипович жестом попросил занять исходную позицию, — как ты относишься к эфиру?

— В смысле?

— Не боишься рвануть туда сама? — весело прищурился спасенный главред.

Она выдержала паузу: все ж таки пригодился опыт в «ТРИЭФе».

— Нет, Лев Осипович, не боюсь.

— Тогда готовься к переменам, — заявил начальник и снял телефонную трубку, — удачи!

— Спасибо.

А за дверью редактор Окалина выдохнула еще одно «спасибо» — всем живым и усопшим, которые помогли сегодня ухватить судьбу за челку. И теперь она перегрызет глотку любому, кто вздумает отдернуть цепкую руку.

* * *

Кристина не просчиталась с выбором места: сентиментальный сыщик ожидал там, где и должен был ждать.

— Привет! Извини, что опоздала.

— Здравствуй! Ничего страшного, я сам только что пришел. Ты с работы?

— Да.

— Что-нибудь поешь?

— Нет, только кофе.

Кирилл заказал кофе, пару салатов и мясо по-русски в горшочках.

— Не могу жевать в одиночку, — доложился непослушный, — приятного аппетита! — и принялся уписывать за обе щеки.

«А он изменился, — думала старая знакомая, гоняя вилкой горошины в салате, — стал увереннее, значительнее, вот что значит успешная карьера. Наверняка, опять поднялся по своей ментовской лестнице. И важничает, как

будто знает то, о чем другим и догадываться не дано». Пролетевшая мимо большого экрана вспомнила, в каком виде встречала не так давно на съемочной площадке незваных гостей. Но стыда не было ни в одном глазу, трепали нервы только досада да подозрение, что этим ужином дело не кончится. Скорее всего, Жигунов хочет предупредить, что менты сообщат на работу, и ее ждут неприятности. Однако разум не принимал такую версию, требуя найти другое решение. В общем, настал момент срежиссировать удачу.

— За тобой очень приятно наблюдать.

— Неужели?

Ироничная реплика слегка сбила с толку, но сдаваться «режиссер» не собиралась.

— Я скучала, почему ты не звонил?

— А ты?

— Что я?

— Не могла набрать мой номер? — мизансцена начала выстраиваться, подчиняясь режиссерской воле. «Не так уж сложно играть людьми», — возгордилась дебютантка. И тут же получила щелчок по носу. — Послушай, Кристина, мы не первый год знакомы, давай не будем друг другу дурить головы. Я тебе безразличен, это, как дважды два, так что не изображай интерес. Здесь не съемочная площадка, а я не твой партнер.

— Ты пригласил, чтобы нахамить?

— Нет, хочу тебя предупредить.

— О чем? — она тянула время, выжидая удобный момент, чтобы заставить этого упрямца играть отведенную роль. Жигунов обижен, значит, до сих пор неровно к ней дышит, а сухой тон — всего лишь жалкая попытка скрыть уязвленное самолюбие. Это, конечно, минус, но его легко превратить в плюс, стоит только перечеркнуть вертикально.

— Мы вынуждены сообщить тебе на работу. Прости, но наркотики — дело серьезное.

— Я знаю.

— Господи, и как ты умудрилась вляпаться в такое дерьмо?! — взорвался сдержанный сыщик. — Связаться с подозрительной компанией, о которой ни один приличный киношник и слыхом не слыхивал, кувыркаться голой перед камерой, довериться каким-то темным типам! Как могла ты влезть в эту авантюру?

— Очень просто, только не надо так горячиться. Пей кофе, а то остынет.

Кирилл молча шевельнул губами, первой буквой ясно прочитывалась согласная. Похоже, этот неожиданный взрыв и станет той вертикальной черточкой, которая поменяет знаки, намекнув на выгоду встречи.

— Прости, но я не думал, что ты окажешься такой легкомысленной… — Жигунов замялся, подбирая щадящее слово.

— Дурой?

— Я этого не сказал.

— Но подумал, — Кристина щелкнула застежкой сумки, достала сигареты, закурила. Отметила, что ей никто при этом не предложил зажигалку. — А знаешь, ты, наверно, прав. Я, кажется, в самом деле оказалась не в том месте и уж точно не такой, какой представляюсь другим. Может, хочешь знать, почему?

— Именно.

— Потому что ненавижу осторожничать, уныло коптить небо, жевать да испражняться. Не выношу тех, кто молча сопит в тряпочку, вечно над собой трясется, шарахается перемен и только озирается по сторонам да выжидает, что кто-нибудь сдохнет рядом и освободит для изнеженной задницы нагретое местечко. Пойми, наконец, я другая. Ни лучше, ни хуже — просто другая. Я должна знать, на что в этом мире гожусь, а для этого нужно перепробовать все. Жадная на жизнь, понимаешь?