Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом
Шрифт:
Ну вот, все и выяснил, что можно выяснить. И можно идти. В штабе уже ждут его начальники дружин. Но сегодня почему-то особенно не хотелось уходить. Он так и сказал Наташе.
— Не уходи, — сказала Наташа. — Можно ведь и тебе отдохнуть. Я уложу тебя, а сама буду сторожить, чтобы никто не подобрался. Я очень чуткая…
— Нет, не могу, — сказал он с мягкой улыбкой, — не пришло еще время отдыхать. Да и не в том дело, что устал. Я за тебя тревожусь… И себя осуждаю, что не отправил тебя обратно в Нижний…
— Не осуждай, — сказала Наташа. — Я бы не уехала. Ты же знаешь, что я тебя не оставлю… А почему именно
— Мы накануне боя. В бою все может случиться. Она села рядом с ним, взяла его за руку:
— Ты уходишь от ответа. Прежде так не поступал.
— Я ничего не скрываю от тебя. Я сам не все понимаю, но нутром чувствую, что приближаются решающие события…
— Ты уже не уверен в нашей победе?
— Удивительное дело… — произнес Седой как бы про себя, — просто удивительное. Уже второй человек на этих днях… Что, разве паника проступает на моем лице?
— Обиделся? Напрасно. Паника и ты — это несовместимо. Просто я раньше никогда не видела тебя хмурым, а теперь иногда вижу. А по пустякам ты хмуриться не станешь…
— Я постараюсь объяснить… Вокруг хорошие люди. Все, кто взялся за оружие, очень хорошие люди. Но среди них есть и такие, кто вышел потому, что поверил в сегодняшнюю, в немедленную победу. Взяли власть на фабрике, взяли власть на Пресне, завтра возьмем в Москве, послезавтра по всей России. Таким сейчас легче. У них нет причин хмуриться. Но зато, если мы потерпим временное поражение, ты слышишь, я говорю временное, им будет очень тяжко, они могут пасть духом… К счастью, больше таких, кто твердо верит, что окончательная победа все-таки за нами. Их никогда не сломит временная неудача, они будут бороться до конца.
— Ты такой. Я всегда это знала. Но к чему тогда хмуриться?..
Седой ответил не сразу.
— А кровь… Каждое поражение… реки рабочей крови. И все равно, мы правильно сделали, что взялись за оружие. Ты согласна?
— Согласна.
— Ну, тогда все хорошо.
5
Известия, доставленные отважными разведчицами, не могли порадовать. Некоторые предприятия прекратили забастовку, рабочие вышли па работу. Мария, правда, сообщила, что трамвай по Бутырке еще не ходит и слышно, что дружина Миусского трамвайного парка еще обороняет баррикады на Лесной и Новослободской, но их уже теснят войска со всех сторон и едва ли они долго продержатся. Похожими были вести и из Замоскворечья. На фабриках собирались начать работу, баррикады остались неразобранными только кое-где по переулкам. Открылись трактиры и магазины, лавки и ларьки. На каждом углу стоят городовые.
— Вроде ничего и не было… — грустно заключила Мария.
Предстояло решать: что делать дальше?.. Мелкие стычки на баррикадах, порождаемые наскоками казачьих и драгунских разъездов, надоели. Даже отбив такой наскок, защитники баррикады уже не радовались, как это было в первые дни восстания. Все понимали — долго так продолжаться не может.
Сегодня за длинным столом на «малой кухне» народу собралось больше обычного: кроме начальников дружин, депутаты районного совета. Была представлена власть восставшей Пресни — и военная, и гражданская.
От имени штаба Седой объявил благодарность разведчицам.
—
— Тебя обождать?
— Не надо. Я здесь ночую, с Пчелкой и Павловой. Она твердо решила: теперь с фабрики не уходить, не расставаться с Зиновием надолго…
— А теперь посоветуемся с рабочими депутатами, — сказал Седой Медведю.
Оп повернулся к депутатам.
— Что будем делать дальше? — спросил Седой. — Продолжать или прекращать забастовку? Защищать баррикады или сдать без боя?
— Как защищать-то… — как бы про себя произнес Сергей Дмитриев. — Одни остались…
— Что значит одни? Нас тысячи! — крикнул Василий Честнов.
— Говори, товарищ Дмитриев, — сказал Седой.
— Нет, нет, я потом… — явно смутившись, уклонился Сергей Дмитриев.
— А ты потом… — с издевкой протянул Василий Честнов. — Ну коли потом, тогда я скажу.
— Говори, Честнов.
— Какой может быть разговор!.. Попусту время вести! — в крик ударился Василий Честнов. — Может, кто думает, сдадимся, так помилуют. Надейся! На всех петель хватит. Так лучше пуля на баррикаде, чем петля в остроге. По мне, сражаться до конца!
— А семья?.. А дети?.. — не вытерпел Сергей Дмитриев.
— Товарищ Дмитриев, — сказал Седой. — Вижу, у тебя другое мнение. Выскажи нам его.
— Мнение мое трудное, — медленно начал Сергей Дмитриев. — Даже выговорить тяжело. Начинали по общему согласию, надеялись всей Москвой против хозяев, против властей… А вышло не по-нашему. Одни остались. В смысле одни пресненские… На нас еще не навалились, по другим местам остатки подчищают. А как по всей Москве подметут, тогда и навалятся всей силой. Сколько мы выстоим?.. День, два, пущай неделю!.. Нас перебьют, туда нам и дорога, знали, на что шли… Семьи порешат, и старых, и малых…
— Ты вот что, браток, — прервал его Василий Осипов. — Не ходи вокруг да около. Прямо говори, что предлагаешь.
— Я прямо и говорю. Сила солому ломит. Кончать забастовку, выходить на работу.
— Отработать грехи думаешь, — усмехнулся старик Иванов.
— Не о себе думаю. За свое сполна получу. Все, что причтется. О тех думаю, кто еще провиниться не успел.
Протянул руку, прося слово, Федор Мантулин.
— Обожди, Федор, — остановил его Василий Осипов. — Сергей друг мне. Дайкось я первый ему врежу.
— Говори, Василий, — сказал Седой.
— Плохо вяжешь концы, Сергей, — жестко начал Василий Осипов, — не сходятся у тебя концы с концами. Ты забастовку объявлял?.. Объявлял. На баррикады народ выводил?.. Выводил. Деньги на оружие собирал?.. Собирал. А теперь, как до дела дошло, в кусты!.. О детях вспомнил. А неделю назад их у тебя не было? Нет, друг, посередь реки не перепрягают. Начали, стоять до конца!
— Вот это правильно сказано, — поддержал Федор Мантулин. — По-рабочему. Стоять до конца! Я так понимаю, если даже погибнем мы все до единого, все равно наша победа. Потому что докажем мы и хозяевам, и властям, всем генералам и губернаторам, и самому царю, что дальше терпеть не будем. Другого языка они не понимают… А если мы сейчас располземся по своим углам, как нашкодившие псы после хозяйского окрика, нас вовсе в бараний рог согнут. Победа, она сама не приходит, ее завоевывают. Мое мнение такое: всем на баррикады, сражаться до последнего!