Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом

Таурин Франц Николаевич

— Все? — спросил Василий Осипов.

— Все. Не пугайся, — ответила вошедшая первой высокая статная женщина в белом полушубке с меховой оторочкой. И тут же спросила в упор: — Кто здесь главный?

— Я за него, — ответил Василий Осипов.

— Тогда рассуди. Мы с жалобой…

— Мужики обижают?.. — спросил Василий Осипов.

— Мы сами кого надо обидим, — оборвала его горбоносая женщина в суконной жакетке и полушалке, накинутом на нлечи. — А ты за главного сидишь,

так не шуткуй. Мы к тебе по делу пришли.

— Давно слушаю. Излагайте ваше дело.

— Дело простое, а рассудить некому, — сказала высокая в полушубке. — С жалобой мы на артельщика. Голубевым его кличут…

— Ястребовым его кликать, — вставила горбоносая. — …этот Голубев, ежели кто задержится на собрании, ужин не выдает. Поздно, говорит, и все. Это выходит, он нам запрещает на собрания ходить. Кто ему такие права давал?!.

— Понятно, — сказал Василий Осипов и окликнул караульных: — Кто там подсменный? Ты, Павел? Сходи, Павел, в семейные спальни и приведи сюда артельщика Голубева.

— А ежели не захочет идти?

— Я ж тебе и говорю: приведи!

По-видимому, Голубев не упирался. И через несколько минут явился в «малую кухню».

— Почему? — коротко спросил Василий Осипов.

Голубев сразу понял и, не прекословя, стал оправдываться тем, что его вины тут нет, что распорядок дня установлен давно и всегда исполнялся в точности, как приказано…

При этом узкие глазки его опасливо перебегали с Василия Осипова на сидящего рядом Федора Мантулина, а на длинном, траченном мелкими рябинами носу выступили капельки пота.

— Кем приказано? — строго спросил Василий Осипов. Голубев вконец смешался.

— Ну, стало быть, кому положено… Кто над нами властью поставлен, тот, стало быть, и власть имеет…

— Теперь на Пресне наша, рабочая власть! — жестко произнес Василий Осипов. — Понял?.. Крепко это запомни. Если встретишь кого, кто еще этого не разумеет, объясни. А насчет ужинов… чтобы больше таких притеснений не было!

Женщины от души благодарили депутата.

А горбоносая не преминула попрекнуть товарок:

— Говорила вам, сразу надо идти, а то вчерась пришлось ложиться на пустое брюхо… Пошли, бабы, быстрее. Покудова не опамятовался, стребуем с него и вечорошный ужин.

Женщины рассмеялись и так, смеясь, и ушли.

— У вас не соскучишься, — сказал Федор Мантулин Осипову.

— А у вас?

— У нас проще. Велик ли наш завод против вашей мануфактуры? И спален хозяйских у нас нету, и кухонь артельных. Живут кто в своей хатенке, кто в постояльцах.

— У вас жизнь сладкая, — засмеялся Володя Мазурин. — Известно, сахарный завод!

— Везде нашему брату рабочему одна сласть, — сказал Федор Мантулин. — Разве что теперь чего добьемся…

4

—

Если к баррикаде подступает отряд, превосходящий вас по силе, встречайте его прицельным огнем. Приблизится к баррикадам, бросайте бомбы, — инструктировал Седой своих командиров. — Если же разъезд уступает вам по силе, немедленно командуйте вылазку и атакуйте его. Старайтесь окружить и взять в плен.

И сразу же объяснил преимущества такой тактики:

— Двух зайцев убиваем. Первое: пополняем запасы оружия и патронов. Второе: станут бояться нас. Каждый солдат поймет, что легкой победы ждать не приходится. Труднее будет офицерам и генералам посылать солдат в бой.

Вылазки дружинников участились. Обычно вражеские разъезды и патрули отступали, не принимая боя. Иногда удавалось зайти в тыл и окружить отряд противника. Тогда казаки и драгуны отступали, сражаясь, оставляя убитых и раненых. Трофейное оружие доставалось дружинниками после каждой вылазки. А случалось, захватывали и пленных.

Сегодня привели сразу шестерых артиллеристов. Столкнувшись с дружинниками, они не сопротивлялись, а сразу вскинули винтовки вверх. Их не стали обезоруживать, а так, с винтовками и тесаками, и доставили на «большую кухню».

Когда сообщили Седому, он распорядился прежде всего накормить солдат досыта. Они еще трудились над огромной миской с рассыпчатой гречневой кашей, когда Седой в сопровождении Володи Мазурина появился на «большой кухне». Был в ношеной солдатской гимнастерке без погон, и с увлечением обедавшие артиллеристы не обратили на него особого внимания.

— Начальник штаба боевых дружин, командующий всеми войсками на Пресне, — представил его Володя Мазурин.

Солдаты по привычке мгновенно вскочили и застыли как по команде «смирно».

— Вольно, вольно… — улыбнулся Седой. — Доедайте не торопясь, а потом побеседуем, товарищи артиллеристы.

Солдаты сперва заметно дичились своего собеседника, но у Седого был за плечами многолетний опыт партийного агитатора. И он сумел вызвать их на откровенный разговор.

Зачинать разговор пришлось самому:

— Если вы, товарищи солдаты, спросите меня, почему я против царя, я вам объясню. Вырос в нищете, не всякий день ел досыта. С тринадцати лет пошел работать. Слесарную науку вбивали в меня кулаками… К семнадцати годам понял на своей шкуре, кому царь батюшка, а кому вовсе наоборот. Понял, что царь всегда держит руку помещика и фабриканта, а крестьянину и рабочему на царя надеяться нечего. И стал бороться… Сколько раз арестовывали, сколько раз били смертным боем в охранке и в тюрьме, не стану сказывать. Сами видите: тридцати годов еще не прожил, а голова белая… Вот почему я против царя. Это вы понять можете?..