Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом
Шрифт:
— Чего уж тут не понять… — сочувственно отозвался один из артиллеристов, возрастом заметно постарше остальных.
— А теперь вы мне поясните, — продолжал Седой. — Вы-то по какой причине за царя стоите?.. Может, вы дворянского роду-племени или из именитого купечества? Может, у вас именья богатые, земли по тыще десятии?.. Не скрывайте, говорите, чтобы понял я, чем вас царь прельстил.
— Мы царю присягали…
— Не в первый раз слышу эти слова, — возразил Седой. — Конечно, солдатская присяга — дело крепкое. Только на это я вот что скажу. Присяга — это ведь по
Все сидели насупившись. Зацепил-таки он их за живое.
Наконец пожилой солдат сказал со вздохом:
— Какая уж там добрая воля…
— Так надо ли повиноваться такой подневольной присяге? — продолжал допытываться Седой.
— Все одно грех!.. — убежденно произнес тот же солдат, что первый помянул о присяге.
— А в братьев своих стрелять не грех?
— А мы и не стреляли, — сказал пожилой. — Как ваши подошли, мы винтовки подняли.
— Правильно поступили! — сказал Седой. — Рабочие и крестьяне солдатам не враги
— Это мы понимаем…
— Надо так повернуть дело, — сказал Седой, — чтобы это поняла вся ваша батарея, а потом и весь ваш полк.
— Я тебе вот что скажу, товарищ командующий, — заявил пожилой артиллерист. — Здесь, в Московском гарнизоне, почитай, во всех полках такое понятие. Не хотят солдаты стрелять в рабочих. Потому многие полки разоружены и в казармах заперты.
— Ты принес хорошие вести. Спасибо тебе!
— Есть и плохие. Слышно, из Питера ждут подмогу.
— Будем надеяться, что и в Питере солдаты с понятием.
— Однако, плохая надежа, — возразил солдат. — Слышно, везут гвардейские полки, муштрованные. Те никого не помилуют…
Побеседовав с артиллеристами, отпустили их с миром. Володя Мазурин хотел забрать у них винтовки, но Седой приказал отпустить с оружием.
— Шесть винтовок! — с укором сказал Мазурин.
— Шесть новых друзей куда дороже шести винтовок, — наставительно заметил ему Седой.
В тот же вечер было решено послать в Тверь особую группу с заданием подорвать железнодорожный мост через Волгу, чтобы преградить путь в Москву перебрасываемым из Петербурга гвардейским частям.
Ночью группа под видом путейской ремонтной бригады погрузилась на дрезину на запасных путях Николаевского вокзала и выехала в сторону Твери.
6
В ежедневных стычках с отрядами царских войск, которые пытались овладеть баррикадами, большой урон несли наступающие. Но были убитые и раненые также в рядах боевых дружин.
Однако же общее число бойцов осажденной Пресни не сокращалось, а, напротив, увеличивалось. По мере того как войска и полиция гасили отдельные очаги восстания на окраинах Москвы: в Лефортово, Симоновке, Миусах, Замоскворечье, — на Пресню стекались остатки боевых дружин из этих районов.
Пресня оставалась единственной непокоренной твердыней революции, и все, кто готов был продолжать борьбу, стремились на Пресню. В ряды пресненских дружин
Когда Седой убедился, что число бойцов изо дня в день растет, у него снова шевельнулась надежда. А может быть, выстоим?.. И если успешно выполнит свое задание группа подрывников, выехавшая в Тверь, тогда… Тогда может стать Пресня той искрой, из которой возгорится пламя победы…
В это время его опустили с заоблачных высот на грешную землю. Пришел Сергей Филиппов и доложил, что артельная кухня не справляется, не может накормить всех дружинников, так много их стало. Ночная вахта пришла к пустым котлам.
— Что думаешь делать? — спросил Седой.
— Котлов на такую армию не хватает. Поговорю с печниками, может, сумеют еще пару котлов вмазать.
— Я постараюсь вам помочь, товарищ Филиппов, — неожиданно вступила в разговор оказавшаяся рядом Пчелка. — Моя подруга Надя Дробинская из Серебряковского училища хочет устроить столовую для детей рабочих. Я поговорю с ней, может быть, и дружинников там кормить.
— Вместе поговорим, — сказал Сергей Филиппов. — Давайте, не откладывая, сейчас и сходим…
Утром но Большому Предтеченскому переулку проехали две груженые подводы. В розвальнях везли три больших котла и мешки с какими-то продуктами. Подводы завернули во двор Серебряковского училища и остановились у черного входа.
Сергей Филиппов, сопровождавший обоз, прошел в училище и через короткое время вернулся с молодой женщиной в длинной шали, накинутой поверх темного казенного платья.
— Вот, Надежда Николаевна, — сказал оп, — привез вам котлы, на случай если ваших будет мало, еще два мешка крупы да пять мешков картошки. Завтра мясо привезу.
— Мясо? — удивилась она. — Где вы теперь достанете мясо?
— Седой пообещал. У него, оказывается, старая дружба с охотнорядскими мясниками.
— Ну если уж старая дружба! — воскликнула Надежда Николаевна и весело рассмеялась.
— Я не шучу, — нахмурился Сергей Филиппов. — Седой сказал, значит, пришлют.
— Вряд ли… — усомнилась Надежда Николаевна.
— Седой зря не скажет…
Седой не обманул доверия Сергея Филиппова. На следующее утро чуть свет на кухню Серебряковского училища доставили полдюжины бараньих тушек и четыре стегна отборной говядины.
Бдительный дворник училища, старый соглядатай, немедля предостерег старшую учительницу. Та пригласила к себе Дробинскую и допросила с пристрастием. Надежда Николаевна успокоила свою начальницу, сказав, что в кухне училища будут готовиться обеды для детей, оставшихся сиротами.
— Я полностью полагаюсь на ваше благоразумие, — сказала та и поспешно удалилась в свои комнаты.
Она торопилась как можно скорее перебраться в отчий дом в Замоскворечье, подальше от этой богом проклятой Пресни, где стреляют из пушек и ружей и днем и ночью…