Бару Корморан, предательница
Шрифт:
— Я бы номер три дня назад, если бы не калека–стахечи, которого Ява дала мне в проводники. В жизни не видел лучшего лесовика. Подумать только! Незримого Князя выслеживают и стреляют в него, точно в оленя! — Опершись на Бару и таща ее за собой, как костыль, он заковылял к креслу. — Я потерял Пактимонт. Каттлсон спустил с цепи свору демонов, которых он называет очищенными! Они вырвали мою сеть с корнями. Наверное, они способны почуять шпиона лишь по запаху! — Он рухнул в кресло Бару и закутался в плащ. — Для виду Ява решила арестовать меня, прежде чем они до меня
Вынув из–за пазухи рог, князь откупорил его и перевернул, окатив дощатый иол струей темного пива.
— Вот плоды всех ее ухищрений, — добавил князь. — Каттлсон до сих пор уверен в ее лояльности. Ее жестокость служит ему лучшим доказательством. И потому она вхожа в круг его прихлебателей.
Зате Олаке показал заговорщикам вынутую из рога нить бусин из дерева и воска.
— Здесь записана самым тайным из наших шифров стратегия возмездия, приготовленного Маскарадом. Их план подавления восстания, — пояснил он.
Князья напружинились в безмолвном предвкушении.
— Что нам нужно, чтобы одержать победу? — спросила Бару, привлекая внимание к своей персоне.
Зате (Злаке уставился на Бару в упор. Бару почувствовала легкое покалывание в ладонях, вспомнила угрозу медленного яда и прощальную реплику: «Станьте достойны противоядия».
— Честная Рука… — Он пересыпал бусины из ладони в ладонь. В его синих глазах плясали оранжевые отсветы факелов. — Мы слышали, ты стала королевой восстания.
Как утомительно было видеть взгляды, которыми Отсфир с Унузекоме обменивались всякий раз, услышав «королева»!
— Я стала боевым кличем. Как и обещала.
— И правильно сделала. Когда Фалькрест нанесет удар, Ордвинн нужен нам единым. — Зате Олаке пристально посмотрел на изменников и вздохнул, не скрывая своей усталости. — Губернатор Каттлсон планирует покончить с восстанием в первые летние деньки. Он собирается атаковать север. Его не остановит ничто, кроме кавалерии и фаланг Внутренних Земель.
И потому завтра мы должны рассеять «Сомнение предателя» — иначе нам конец.
Грязный, заросший, оборванный — он широко ухмыльнулся в мертвой тишине.
— Вы еще не забыли «Сомнение предателя»?
После совета Тайн Ху подошла к ним и произнесла, опустившись перед стариком на колено:
— Князь Лахта…
— Вультъяг! — Старик взъерошил волосы Тайн Ху. — Выглядишь сильной, племяшка. А я забрел на могилу Ко по пути на север. Притворился сумасшедшим, зато проскользнул мимо смотрителей. Жаль, старая орлица не видит нас сейчас — снова взбунтовавшихся и непреклонных.
— Ты недавно из Пактимонта. Любопытно! — Тайн Ху па миг повернулась к Бару, а потом принялась засыпать князя вопросами: — За зиму весть о восстании наверняка обошла все берега Пепельного моря. Были ли признаки… новости с кораблей, письмо или хоть символ? Тайный знак, предназначенный для твоих глаз?
Взгляд Зате Олаке заледенел.
—
Бару взяла на заметку: поднять данную тему, как только Внутренние Земли встанут па их сторону.
А сейчас им обоим явно более всего хотелось поговорить о своем.
— Не буду докучать вам, — заявила Бару, оставляя Тайн Ху с тем, кто стал ей дядей, женившись па женщине, погибшей много лет назад.
Тайн Ко. Откуда она знает это имя? Кто упоминал его? Почему она прекрасно помнит голоса ириадских старейшин, а недавнее прошлое вылетает у нее из головы? Что ж, в детстве она не напивалась…
В дверях ее перехватила Эребог. На улице, за спиной княгини, застыли в ожидании ее дружинники с яркими факелами в руках, в красных табардах с эмблемой — глиняным человеком в языках пламени печи для обжига.
— Ваше превосходительство!
— Ваша светлость?
Бару оперлась рукой о косяк.
— Очень рада видеть вас на совете.
Какой дряхлой оказалась Глиняная Бабка! Волосы — белее снега, старческие пятна на коже — и древние, зловещие глаза! Ничего общего с острым алмазным взором Зате Явы! Нет, глазищи Эребог были словно сделаны из высохшей от времени кости, из цинги, из студеного отчаяния, из насквозь промерзшею камня.
— Лизаксу много рассказывал о вас, — продолжала она. — Он весьма впечатлен вами, а я захотела пообщаться с вами наедине.
Бару склонилась к ее руке, как учила когда–то Зате Ява. Но Эребог отвергла приветствие, скрючив пальцы.
— Хватит любезностей. У нас обеих еще куча дел. Однако я хотела дать вам совет.
Стремясь не уступить власти, сдерживая инстинктивную почтительность, Бару молча приподняла бровь в ожидании продолжения.
Но за улыбкой Эребог не пряталось ни смерти, ни угрозы, ни предостережений. Только ощущение наступившей старости, угасающего внутри огня — именно из–за него она предпочла говорить прямо. Кроме того, ей это ровным счетом ничего не стоило.
— Не делайте ничего по любви. Когда–то — далеко, в горах — я влюбилась в принца. Полюбила его без всяких расчетов, без единой задней мысли. Эта ошибка преследует меня до сих пор.
И Бару поняла, что старуха поделилась с ней сокровенной мыслью, общей для всей знати.
Но кто–то ведь уже просвещал ее, Бару, насчет роковой разновидности власти — власти крови и рода! Кто?.. Тайн Ху? Нет, Бару бы запомнила тот разговор.
Явно кто–то другой.
Вопрос этот буквально сводил Бару с ума!..
— У меня есть нужные инструменты. Мне надо двигаться вперед. И будущий король мне пока ни к чему.
— Но он понадобится. Я хочу, чтобы у моего рода в Ордвинне было будущее, а поэтому необходим тот, кто способен повелевать ненасытными, оголтелыми людьми. — Эребог отступила назад, в круг ожидавших ее копейщиков. — Будьте холодны, ваше превосходительство.
— Я такая и есть, — произнесла Бару. Огромная стена внутри ее дрогнула и растрескалась, а Бару ощутила сильное желание рассмеяться. — Такая и есть, — повторила она.