Бару Корморан, предательница
Шрифт:
— …оказалась изменницей! — очередной удар кулака Каттлсона заставил вздрогнуть и зазвенеть всю посуду, вплоть до дальнего края стола. — Вконец разложившейся злокозненной шлюхой! Ява отдала ее под суд, и я велел утопить ее. Еще бы! Налоги, предназначенные Трону, утекали в леса — возможно, до самых северных границ и даже далее, в крысиные норы стахечи…
— Ясно, — проговорила Бару.
Теперь у нее на многое открылись глаза. Танифель, местная уроженка, переметнулась на сторону мятежников, за что и была казнена Маскарадом. Затем Олонори (ориатийское имя…
Но где Кердин Фарьер? Он ведь должен присутствовать на приеме!
В порту он говорил о местных трудностях. Наверняка он в курсе всех проблем.
Прежде ей никогда не доводилось пробовать вина.
— Правоблюститель, — беззаботно произнесла Бару, — мне, пожалуй, хватит и одного бокала.
Представители княжеств подходили приветствовать счетовода, маскируя свои ходатайства среди витиеватых здравиц и комплиментов.
— Мы желали бы обсудить закон о наследовании и земельные налоги, — прошептала сенешаль княгини Наяуру.
Едва не наступая ей на пятки, представитель Отсфира, князя Мельниц, справлялся о налогах на перевозки по Инирейну. За ним — князь Хейнгиль в охотничьем костюме, откровенно враждебный, оттаявший лишь на время, представляя свою дочь Ри — миниатюрную девушку с острым лисьим взглядом, в затейливых драгоценных украшениях. Отец мрачно смотрел на Бару и сжимал кулаки, стремясь защитить свое дитя от потенциальных врагов.
— Ваше превосходительство, — вымолвила Ри, целуя руку Бару, — ваш пост очень нелегок для иноземца. Надеюсь, никому не придется жалеть о вашем назначении. Прежде всего — вам самой.
— Вы очень любезны, — ответила Бару с изрядной толикой безрассудства — от вина мысли в голове словно отдавались эхом, а взгляд Ри действовал чертовски обезоруживающе.
— И у нас в Ордвинне имеются достойные юные умы. Наши собственные саванты… — Глядя на дочь, князь улыбнулся одними глазами, но взгляд его снова застыл, вернувшись к Бару. — Мы надеемся, что Имперская Республика не забывает о них.
Бару пришлось задрать подбородок и посмотреть на Хейнгиля в упор.
— Буду рада новым талантам.
— Я озабочена вопросами стабильности во Внутренних Землях. Разногласия в делах инфраструктуры и в порядке наследования между Наяуру и Игуаке… — Отпуская руку Бару, Ри мягко улыбнулась. — Но вы, без сомнения, быстро выявите и разрешите их.
Сбитая с толку немигающим взглядом Хейнгиля, Бару не нашлась с ответом.
Конечно, ей надо быть повнимательнее. Но она едва понимала их афалон с сильным местным акцентом и не могла сосредоточиться на их словах.
Ей просто хотелось откровенно спросить у каждого гостя: «Ты лоялист? Мятежник? Или колеблешься и выжидаешь?»
После окончания бала возвратившийся от главного старшины корабельной полиции Мер Ло подтвердил то, что ей удалось выяснить. Су Олонори, непосредственный предшественник Бару, был убит неизвестными в собственной постели.
Чудесно.
Но всему свое время.
Следующим утром, на рассвете, она оделась, умылась и вызвала к себе Мер Ло. Приказав подавать завтрак, зажгла свечу в светильнике и устроилась в своем кабинете разбираться в имперской финансовой отчетности. Парламент — или Кердин Фарьер со товарищи — назначил ее на эту высокую должность, несмотря на то что в Ордвинне неспокойно. Разумеется, в ее распоряжении должно быть пол сотни подчиненных, способных поддержать Бару, смягчить ее незрелость и отсутствие опыта.
Увы, Бару ожидало разочарование.
Су Олонори, который рьяно искоренял коррупцию, насажденную Фаре Танифель, отправил в отставку всех до единого. Педантичный, мелочный и подозрительный Су Олонори вел собственные счетные книги непостижимой скорописью. Забавно, но прежний счетовод игнорировал не только принцип двойной записи, но и вообще какой–либо ясный математический смысл!
Конечно, каждое ключевое подразделение в Ордвинне — будь то Имперская коммерческая фактория и ее Фиатный банк, Судейский корпус, сумбурное правительство провинции, а также вся князья и княгини — должно было вести собственные счетные книги. Записи в них сплетались в паутину прихода и расхода, и, глядя на эту сеть, можно было получить исчерпывающее представление о раскладе сил в Ордвинне. Нельзя нанять судно, обработать землю, создать армию без перехода денежных средств из рук в руки.
Именно счетные книги служили Бару подзорной трубой, картой, мечом и законом.
Но раньше в кабинете счетовода корпел над бумагами Су Олонори! Бару с трудом удалось разобрать его записи по датам, отставив в сторону назначение и происхождение платежей. Просить о помощи было некого. В штатном расписании значился только личный секретарь и несколько домработниц на жалованье. До самой гибели счетовод вел имперские счетные книги в одиночку.
Среди документов обнаружился клочок пергамента с неразборчивым почерком Су Олонори: «В. — продано много земель — ?». Далее шел текст на ориатийском — что–то заставило Олонори сбиться на родной язык.
Раздался стук в дверь. Бару встала и, подойдя к порогу, распахнула ее.
— Достаточно сказать «войдите», ваше превосходительство. В Фалькресте меня научили управляться с дверьми, — заметил Мер Ло, опуская на письменный стол поднос с завтраком. — Я подобрал для вас теплую одежду. Размеры запомнил, помогая вам облачаться в бальное платье. Губернатор интересовался, не соблаговолите ли вы составить ему компанию за обедом.
— Думаю, да, — ответила Бару, захлопнув самую толстую счетную книгу Су Олонори. — Отыщи грамотную женщину, говорящую по–ориатийски, и найми ее. Пусть отложенные мной фолианты отнесут в подвал. Позже их надо перевести на афалон.