Бару Корморан, предательница
Шрифт:
Она умолкла и посмотрела на Бару с царственной отстраненностью, без малейшего намека на злость.
— И сами вы — тоже символ, Бару Корморан, — продолжала она. — Судите сами. Вы — дитя завоеванной страны. Хозяева заметили вас, оценили ваш ум и сообразительность и отдали учиться. А теперь вы служите Маскараду в наших краях! Что это, если не вызов? Девчонке простого происхождения дана власть над землей древней знати! Вы — слово Империи, Бару Корморан, вы — символ, который означает: «Ордвинн, ты наш!»
— Я — Бару Корморан, — возразила Бару, — счетовод,
— Пока вы этому верите, вам не стать ничем, кроме как винтиком, частью гигантского механизма.
— Но винтик может изменить весь механизм. Конечно, потребуется терпение, да и о самопожертвовании нельзя забывать, но…
— Гораздо эффективнее — сломать механизм и сделать вместо него что–нибудь совершенно иное.
С этими словами Тайн Ху пришпорила своего коня и понеслась вперед.
Позже они любовались закатом с высокой каменной пустоши, куда лошади поднялись не без опаски. Похоже, Тайн Ху не собиралась домой.
— Вы ведь нашли в книгах, что искали? — спросила она. — Вы сказали, что в них все в порядке, но вы обманули меня. Вы догадались, что я подделываю фиатные билеты. Возможно, вы смогли представить себе масштаб.
Бару могла бы солгать вновь — и быть пойманной на лжи. Поэтому она сказала правду, подумав, что Тайн Ху отнесется к этому с уважением.
— Да, — произнесла она. — Я обнаружила ваш трюк. Можете убить меня и сделать вид, что всему виной несчастный случай.
— Зачем? Тогда сюда пришлют очередного головастого иноземца, гораздо менее приятного. — Тайн Ху покачала головой, разметав по плечам косы. — Нет. Это даже не рассматривалось. Вы слишком ловко обезопасили себя.
Бару поклонилась в седле.
— Я польщена.
Тайн Ху перевела взгляд к лесу. Вдали ухнул филин.
— Вы ничем не сможете помешать. Восстание состоится. И ваша беспомощность будет неизгладимым упущением, отметит вас лучше всякого шрама. Вот о чем я сожалею. У вас, несомненно, были какие–то личные намерения, а данное упущение поставит на них крест.
Во время прошлого восстания Тайн Ху была совсем юной. Она не упоминала ни о родителях, ни о братьях или сестрах. Вероятно, она прекрасно осведомлена о цене революции.
— А чего хотите вы, Тайн Ху?
Княгиня Вультъягская окинула взором свои владения, распростершиеся внизу.
— Во мне течет благородная кровь. Раньше я, как всякий князь, жаждала власти. Никому не повиноваться и править своим народом. Но теперь, когда нами правите вы…
— А что теперь изменилось?
— Маскарад показал мне, насколько тяжело ярмо. Зате Олаке, муж моей покойной тетки, образно говоря, открыл мои уши для стонов простонародья… — Тайн Ху подняла ладонь к губам и ухнула в ответ филину, имитируя его крик легко и безупречно. — Я хочу свободы для своего народа.
— Это измена, — негромко упрекнула ее Бару.
— Донесите о ней правоблюстителю, — рассмеялась Тайн Ху.
— Отмыть фальшивые деньги в счетных
— Только одна? Скромный у вас аппетит!
— Тогда две, — заявила Бару, вспоминая ревизию в Фиатном банке, до смерти перепуганного принципал–фактора и Аке Сентиамут, заверявшую, что ее любимый начальник никогда не отступал от правил. — Мне известно, как вы раздобыли образцы и печати для подделки билетов — дерзость семейства Сентиамутов вне всяких похвал. Но откуда взялись умелые исполнители? Скопировать фиатный билет — уже целое предприятие. А изготавливать их в таких количествах, и чтобы никто не отличил…
Тайн Ху натянула поводья и пригляделась к опасному спуску.
— Я слышала, что жрецы иликари, почитающие Видд, Девену и Химу, больше всего на свете любят изучать священные писания. Они, кстати, прекрасно иллюстрированы — и оригиналы, и позднейшие копии. Некоторые даже увезены в Фалькрест как произведения искусства.
— О-о! — протянула Бару, начиная понимать.
Погреба Зате Явы битком набиты иликари, ожидающими суда, — их–то и приставили к делу.
Они отправились к водопаду уже в сумерках. Здешние звезды были чужими для Бару, но не для Тайн Ху, и они легко нашли дорогу в замок.
Глава 9
Бару ехала на юг — обратно в Пактимонт, в это змеиное логово. Наперегонки со временем и планами мятежников. Возможно, шанс еще есть.
К северу от вольного города Хараерода, в острой, точно клык, тени горы Кидзуне, ей преградила путь банда грязных, опустившихся солдат. Вонючая фаланга, ощетинившаяся сталью… Сопровождавшие Бару дружинники Вультъяг зашептались — мрачно, но без тревоги: «Ясно, что Игуаке собирает дорожную пошлину. Она думает, мы — скотина, и хочет состричь с нас последнюю шерсть».
Скорее всего, это были не подосланные убийцы. Нет, не здесь, не сейчас и не таким способом! Иначе дружинники Вультъяг и сами бы справились.
Бару спешилась, надела маску и направилась прямо в зубы заступившей дорогу фаланге. Сегодня был не лучший день для задержек, и она не собиралась трястись от страха и скулить.
— Прочь! — крикнула она, подняв руку в белой перчатке. — Имперская служба! Я не плачу пошлин!
Строй копейщиков не шелохнулся. Тогда она добавила:
— Княгиня Игуаке моя данница! Хотите всю оставшуюся жизнь хлебать помои в ее свинарниках?
Один из бойцов в фаланге опустил наземь копье и щит и вышел ей навстречу. Он был стар, злые годы избороздили его лицо глубокими морщинами и шрамами, однако тяжесть доспеха, казалось, была ему нипочем. Под его глазами были нарисованы черные полукружья — для защиты от яркого солнца.
— Боюсь, они не понимают афалон, — произнес он, послужив лучшим подтверждением своей честности: его афалон был ужасен. — Дай–ка на тебя посмотреть. Хм…
Бару приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки. Старик сощурился, недовольно шевеля нижней челюстью, и, наконец, с отвращением покачал головой.