Барышня ищет разгадки
Шрифт:
— Понимаю, верю, — Елистратов поднял обе руки. — Как вам будет угодно, давайте пройдём в кабинет и побеседуем. Впрочем, я смотрю, вы неплохо тут живёте — и медицинское освидетельствование, и магическое.
— Как положено, — пожал плечами Брагин.
— И много ли некромантов в губернском управлении?
— Двое, — пожала я плечами.
— И второй — это надворный советник Соколовский? — сверкнул глазами пришелец.
— Первый, — сладенько улыбнулась я. — Мне до опыта Михаила Севостьяновича ещё семь вёрст, да всё лесом. И опыт практический, руками наработанный, а вовсе не кабинетный.
Пришлый чиновник покивал,
— Да как вообще здесь люди живут-то, — вздыхал ещё один незваный гость, очевидный маг, плотный, круглый, невысокий, с лысиной на макушке, а увидел нас с Брагиным, так подскочил и представился. — Синицкий Пётр Максимович я, служу по министерству внутренних дел, к вам вот с поручением Андрея Савельевича.
Вроде так зовут министра, кто-то где-то при мне говорил. Брагин представил меня и назвался сам, и кивнул Елистратову на последний оставшийся свободный стул. Предпоследний как раз перед тем заняла я. Тот поклонился и сел.
— Господа, мне предписано проверить работу мага-некроманта в Сибирской губернии, — сказал он. — Для меня сюрприз, что таковых оказалось двое, но сюрприз скорее приятный, это всегда хорошо, если к службе привлекают профессионалов. Буду благодарен, если мне дадут доступ к документам — заключениям о смерти, выданным магами-некромантами. Часть я уже получил от господина Зверева, остальные желаю видеть здесь. Полномочия мои может подтвердить господин Маслов, все бумаги я предъявил сегодня на совещании у губернатора.
— По правилам, такого рода документы не покидают стен больницы, — покачал головой Брагин. — Если вы готовы работать здесь — милости просим, хоть завтра с утра. Филиппа Викентьевича я тоже попрошу вернуть всё то, что он взял.
— Договорились, — кивнул Елистратов. — Завтра же с утра приступлю. А Пётр Максимович и Николай Константинович тоже найдут, чем им заняться. В котором часу вы начинаете?
— С восьми, — пожал плечами Брагин.
— Я буду, — отчеканил Елистратов.
И сразу же поднялся, и остальные следом за ним. Откланялись, высокий Николай Константинович — с заметным сожалением, кажется, он имел виды ещё на несколько пирожков. Брагин проводил гостей до выхода из нашего подвала, запер за ними дверь и вытер лоб.
— Ну вот, и что это за новая напасть по наши души? — вопросил он у пространства.
— Так кто-то добрый на Соколовского донос написал, — ответила я. — Да так хорошо написал, что невозможно было оставить без внимания.
Уж наверное, это выплывет и тайной больше не является.
— Чего? На Соколовского? Совсем, что ли, дурной? Я понимаю на кого другого, на Пантелеева того же, на Черемисина покойного, да даже и на Болотникова. Этот же ведь днюет и ночует на службе, придумали тоже, — ворчал Брагин.
А мне было очень интересно — где сам объект доноса и что скажет. На вызов он ответил очень не сразу и сообщил, что находился в Александровском, откуда утром пришёл вызов, и пока не может сказать,
Значит — вдох, выдох, работаем. Но уже завтра, а сейчас отправляемся домой.
Дома меня поджидала за столом тёплая компания — кроме хозяек, с большой чашкой важно восседал Варфоломей Аверьяныч, и рядом с ним Алексей.
— Вот кто нам сейчас всё расскажет, — оживился Варфоломей.
— О чём вы желаете послушать? — спросила я, пока мыла руки.
— От чего такого Михаил Севостьяныч по первому зову подальше сбежал, — сообщил Алёшка.
— Почему сбежал? — не поняла я. — Сам по себе, думаете, не отправился бы?
— Да он собирался с утра что-то на тракте обследовать, а тут вот. И сказал, что очень кстати, и все враги и супостаты пускай сами едут за ним, если захотят побеседовать. Вот мы и думаем — откуда враги и супостаты? Не было ж?
— Не было, а теперь завелись. Видела я их сегодня, трое, аж из Петербурга по наши души, — ну и рассказала, что у нас было.
— Да чтоб их перевернуло да подбросило, — сказала Надежда в сердцах.
— Может, ещё и перевернёт, — вздохнула я.
Мало ли, что у нас тут может встретиться, правда ведь?
12. Нашу работу внимательно изучают
12. Нашу работу внимательно изучают
Наутро меня разбудил вызов, и от кого, вы думаете? От драгоценного моего начальства.
— Лёля, — ещё и улыбается, вот ведь.
— Где ты есть и как скоро появишься?
— Пока в Александровском, здесь случилось любопытное. И заодно нашёл кое-какие концы, которые могут привести меня к ещё более любопытному.
И смотрит так, будто ему и вовсе нет дела до того, что тут у нас происходит!
— Какое ещё любопытное, Миша, у нас тут чёрт знает что, а у тебя любопытное!
Он мгновенно сделался серьёзным и вздохнул.
— Лёля, сокровище моё, — нет, снова улыбается. — Понимаешь, если эти люди, которые прибыли из столицы, явились с предубеждением — то разве ж я смогу их переубедить? А если они честны и достойны — то сами всё увидят. Написать тот донос мог только человек, которого как-то обидели, или не дали нажиться, или не дали безнаказанно совершить что-то непотребное… и понимаешь, за годы в Сибирске я не раз обидел тех, кто желал скрыть свои тёмные дела. Такие есть, поверь, и что же, мне теперь нужно бегать за нашими ревизорами и доказывать, что всё это клевета и пустая злоба? Если не глупы, сами поймут. Если наоборот — то ничего мы им не докажем. Или если настолько предубеждены, что не готовы слушать свидетельства разумных и честных людей. Поэтому — я просто делаю то, что должен, и то, чего не сделает никто, кроме меня.
Да-да, делай, что должно, и будь, что будет. Слышала я такое. Только что ж меня так скребёт-то?
— Как помочь тебе? — вырвалось у меня всё равно что самом собой.
— А вот об этом я и хотел попросить, не поверишь, — снова улыбается. — Я застрял на день или два, а меня ждут в Медведниковской больнице и у Зимина в Иннокентьевском. Заглянешь?
— Конечно, — тут же кивнула я. — Сегодня же.
У нас с Иваном Дмитриевичем никакой очереди нет, так что — я могу зайти с утра, предупредить, куда делась, и обойти всех остальных. В идеале управлюсь до обеда, а потом вернусь.