Башня магов. Эзотерический дневник
Шрифт:
Утром следующего дня мы поехали в Кесарию. Там жил тот самый Понтий Пилат, о котором я впервые узнал из «Мастера и Маргариты» Булгакова. Оказалось, что в Кесарии есть цирк, на подобие тех, что были в Риме, где выступали гладиаторы. Я представлял, что арена имеет форму круга, ограниченного со всех сторон трибунами. Цирк в Кесарии имеет только три стены и сцену, за которой начинается Средиземное море. Сидя на каменных ступенях, которые служат сидением, смотришь на сцену и видишь море. Со стороны сцены легко уйти. Эта часть амфитеатра не охранялась. Дней через десять я снова попал в Кесарию с экскурсией. Экскурсовод рассказал очень интересные вещи, не совпадающие с курсом истории, который нам преподавали в школе. Я очень любил историю Древнего Мира. Гид рассказывал, что под сценой были гримерные артистов театра и клетки с дикими животными. Животных не убивали на поединках с гладиаторами, а просто демонстрировали публике. Это было что-то типа демонстрационного зоопарка или живого уголка Дурова. Жителям показывали, какие странные животные есть в Римской империи. Гладиаторских боев в амфитеатре Кесарии никогда не было. После демонстрации животных на сцену поднимались актеры и играли спектакль какого-нибудь античного автора. Условия, в которых содержались животные, были жестокие и многие из них быстро погибали. Наш гид (бывший москвич) был кандидатом исторических наук. Он рассказал мне, что гладиаторские бои были лишь на небольшом историческом промежутке и многие императоры и римский сенат запрещали их проведение. Ту самую славу, что приписывают римским аренам, мы имеем лишь потому, что такой была программа по истории, составленная для средней школы по указанию партии и правительства. На самом деле римские арены были предназначены для той же цели, что и амфитеатр в Кесарии — демонстрация римского могущества и просвещение — показ диковинных животных и театральные действа, но отнюдь не убийства и кровь, как нам внушали на уроках. Кровь была, но лишь при отдельных правителях, которых
Когда я был первый раз в Кесарии, я этого еще не знал. Но сидя на ступенях и глядя на относительно спокойное море, я чувствовал покой и гармонию. Вряд ли подобное возможно в месте, где происходили кровавые убийства, и поединки на протяжении длительного времени. Это не было ощущением кладбищенского покоя.
Родственники пропустили меня на арену одного, так как билеты стоили недешево. Они предупредили, что по территории ходят контролеры, которые могут проверить мой билет. Я уже возвращался к пропускной калитке, когда от нее отошла девушка лет 20-23х. Я обратил на нее внимание еще, когда входил на территорию амфитеатра. Она сидела на складном стуле вместе с охранником. Одежда ее также была похожа на одежду охраны. Поэтому, когда на обратном пути она подошла ко мне, я принял ее за того самого контролера, которому надо показать билет. Что я и сделал. Но девушка отмахнулась от билета с некоторой яростью и обратилась ко мне на иврите. Я знаю только русский язык, но родственники обучили меня нескольким фразам, которые я не в состоянии воспроизвести, но мог понять, если ко мне обращаются. Девушка интересовалась, на каком языке я могу говорить — иврите или английском? Я сказал — ноу, ни на том, ни на другом. Девушка была явно разочарована. Рядом с воротами стояла моя родственница, и я попросил ее выяснить, чего хочет девушка? Оказалось, она хочет познакомиться, но языковый барьер охладил ее пыл. Потом родственники рассказали, что местные девчонки особо не церемонятся и могут смело подойти к тому, кто им понравился и познакомиться. Это в порядке вещей. Также вполне нормально, если девушка приводит домой парня и спит с ним. Такого парня зовут «другом дочери», что-то типа нашего «друга семьи». Конечно, здесь речь идет не о хасидской семье. Там спят только после свадьбы. Единственно что — нельзя иметь детей до свадьбы. Такой ребенок будет считаться незаконнорожденным и лишен многих гражданских прав. Даже если невеста забеременела до свадьбы, подобное правило будет действовать. Что касается секса, то это вполне нормально при условии, что у девушки постоянный парень. Какая неудача этот языковый барьер, хотя в постели с этой девчонкой вряд ли понадобится знание английского, иврита или какого другого языка.
В пасхальную субботу муж сестры повез меня в Нейбрак — городок недалеко от Тель-Авива. Когда они только приехали, то им дали там квартиру. В этом городке живут в основном хасиды. Государство дает им дотации и облагает низким налогом. Многие хасиды открывают небольшие магазинчики и, в общем, живут неплохо. Муж сестры говорил, что квартира была в хасидском доме. Первое время было тяжело даже с питанием. Но соседи-хасиды, бывало, приносили еду как помощь. Но за это они требовали, чтобы в доме была только кошерная пища. Это еда, которую можно есть в соответствии с Торой. Кошерность устанавливает раввин. Это что-то типа нашего ОТЕКА. Раввина приглашают и в магазины, где он ставит этикетку на кошерной пище, воде и спиртном. Многие хасиды, принося еду, открывали холодильник и тщательно рассматривали продукты. При этом процедура осмотра содержимого холодильника могла проводиться несколько раз в день. Если человек отказывался от проверки, то ему переставали приносить еду. Поскольку еда дорогая, а семья сестры насчитывала 6 человек и только один из них работал, то отказ означал полуголодное существование. В школе, где учился племянник, его как-то поймали старшие ребята, затащили в угол и сняли штанишки, чтобы проверить обрезан ли он. В то время ребенок был необрезанный и дети стали смеяться и издеваться над ним. Пришлось провести обряд обрезания. Чтобы ребенку было легче через это пройти, отец обрезался вместе с ним. После этого они болели несколько дней. Когда местные детишки узнали, что племянник обрезался, то они устроили праздник. Они пришли к племяннику, дарили ему подарки и еду. Все было похоже на празднование дня рождения. С тех пор над племянником никто не смеялся и не пытался содрать с него штаны, чтобы посмотреть на его пенис. Но когда сестра переехала в Хедеру, то там в школе ситуация со снятием штанов повторилась. В отношении обрезания в Израиле нет жестких предписаний. Если олим не хочет, его никто не будет заставлять силой. Но над ним будут издеваться в школе и армии. К взрослым людям отношение мягче, но если необрезанный умер, то трупп не пускают на кладбище, пока не обрежут. Иначе он будет похоронен за территорией кладбища. А поскольку земля в стране очень дорогая, то это обойдется в большие деньги. Так что живым или мертвым вы все равно будете обрезаны. Однако в стране стали жить не евреи. Для таких людей были построены специальные кладбища, на которых к большому счастью для не евреев труппы не обрезают перед погребением.
Мы оставили машину в километре от Нейбрака. Муж сестры объяснил, что если мы въедем на территорию городка, то нас могут закидать камнями, а машину перевернуть. В субботу нельзя выполнять какую-либо работу. «А разве переворачивать машину и кидать камни не работа?» — поинтересовался я. «Да, но так поступают с теми, кто нарушает святую субботу» — ответил мой родственник — «К тому же после этого они совершат обряд очищения — зарежут курицу и окропят ее кровью себя и все вокруг» По дороге нам встретилась хасидская семья — муж, жена и шестеро детей. «У них не принято предохраняться» — продолжил беседу муж сестры. — «Сексом занимаются только с целью рождения детей. Когда девушка выходит замуж, ее остригают наголо. И она носит или косынку или парик. Супругам запрещено видеть друг друга обнаженными, поэтому во время секса между ними простынь, в которой имеется отверстие. Именно эта простынь вывешивается после первой брачной ночи в качестве доказательства того, что невеста была девственницей. Женщинам нельзя ходить в короткой одежде — короткие рукава, короткая юбка и так далее. И действительно не смотря на 30градусную жару на женщинах были толстые шерстяные кофты и такие же длинные юбки до ступней. Под юбкой толстые плотные колготки, на голове косынка. Мужчины также были одеты тепло — костюмы-тройки, на некоторых длинный черный плащ и на всех шляпы. На некоторых мужчинах были широкие круглые шапки, отороченные мехом. И все это дело с пейсами. Я забыл, как называются эти шапки. Некоторые хасиды имели длинные черные юбки до середины голени, вместо брюк. На ногах странные черные туфли и длинные толстые гольфы. Совсем как шотландцы — подумал я. Дети также тепло одеты. Некоторое исключение для мальчиков. Им разрешалось не одевать пиджак и жилетку. Но обязательно белая рубашка с длинным рукавом. Вместо шляпы на них была кипа — что-то типа азиатской тюбетейки. По дороге мы прошли несколько синагог. Везде стояли или мужчины и вели неспешную беседу на идиш. Муж сестры сказал, что иврит — язык Бога. На нем надо говорить в синагоге, когда общаешься с Богом или читаешь Танах или Талмуд, или обсуждаешь святое писание. В повседневной же жизни надо говорить на идиш. Хасиды — выходцы из Европы, в основном из Германии. Идиш представляет собой своеобразный жаргон — искаженный немецкий язык. Я помню, был один фильм про вторую мировую войну, где режиссер не удосужился перевести немецкую речь. И мой отец спокойно перевел с немецкого то, о чем говорили герои фильма. К счастью это длилось не долго. Но перевод отца был очень точным. Беседы старых евреев были на одну и ту же тему. Но поскольку это был идиш, то казалось, что я снова в Москве или на Украине. Так и подмывало подойти и произнести единственную приличную фразу, которую я знал на идиш — «Ву серсех?» То есть тоже, что и «маниш ма» — Как дела?». Правда, эти старики русского не знали. Я знал еще несколько фраз, но они являются ругательными и в данном случае были бы не по теме. Многие люди, которых мы встречали, курили. Как правило, это были сигареты «Мальборо». Я обратил внимание родственника на это — «А курить это не работа?» «Видимо раввины разрешили» — флегматично ответил муж сестры». «А кто им зажигает сигареты? И разве это не работа?». «Это действительно дилемма» — ответил родственник. Мы пробыли в Нейбраке час. Я обратил внимание, что через некоторое время, после того как мы зашли в город, моего родственника начала бить дрожь, не смотря на 30 градусную жару. Я пощупал его ладони — они были ледяные. Родственнику было холодно. Через некоторое время меня тоже начала бить дрожь. К тому времени я уже семь лет практиковал цигун и прекрасно понимал, что, как правило, холодные ладони у мужчины и озноб означают недостаток энергетики. То есть энергетический «пробой». В этом городке нас «облупили», а попросту «скушали». К концу нашего пребывания в Нейбраке мы оба почувствовали, что заболеваем — пришлось срочно удирать. Через полчаса как мы отъехали все прошло. Но мы ощущали слабость и голод.
Через неделю за мной приехал младший брат отца и забрал к себе. Он жил в Хайфе. Приехали поздно ночью. На следующий день решили пойти в «Храм всех святых». В нем похоронен основатель бохайской веры — Магомед. По-другому храм называют Бохайским. Магомед объединил три главных религиозных течения в одно — христианство, мусульманство и буддизм. Бохайский храм самый богатый в мире. В соответствии с религиозными предписаниями каждый член общины должен раз в месяц делать взнос в размере 100 американских долларов. Храмы бохайя имеются почти во всех странах. Потом я узнал, что в Москве тоже есть бохайская община и храм. Хайфский храм является особым. Там нет религиозных отправлений. Храм посещают почитатели бохайской религии,
В этот раз я поехал в двухдневную экскурсию. С утра мы посетили Кесарию, а во второй половине дня отправились в Иерусалим. У нас набралась в основном группа из России и Украины, но были и поляки — не евреи. Вернее отец был еврей, а его жена полячка. С ними было трое детей в возрасте от 3х до 8 лет. Детям было тяжеловато, но ничего. По экскурсионному плану мы не должны были посещать Старый Иерусалим, но экскурсанты договорились с гидом, чтобы посетить Храм Гроба Господня на Голгофе. Гид был не против, но сказал, что надо скинуться водителю по 10 шекелей с каждого, чтобы он не возражал, что тратит свое время. Нашим водителем был араб-друз. Ему было лет сорок-сорок пять, плотный лысоватый с небольшим животом. В общем, обычный дядька кавказского типа. Он был женат, но в экскурсию с собой взял любовницу. Девушке-арабке было под тридцать. Правильного телосложения, идеальные черты лица (европейский тип), длинные черные волосы. Трудно было поверить, что вообще возможен такой цвет. Среди нас тоже были чернявые, но они казались блондинами на фоне ее волос. Сказать, что девушка была красивая, все равно, что ничего не сказать. Арабские сказки не врали, воспевая красоту арабских девушек.
Около пяти вечера мы подъехали к Старому Иерусалиму к знаменитым Яфским воротам, через которые Иисус Христос въехал в город верхом на осле. Выйти мы должны были через ворота из которых Христа вели на казнь. Водитель должен был объехать старый город и поставить машину у выхода через два часа после нашего прохождения внутрь города.
Старый Иерусалим разделен на три части — христианскую, мусульманскую и еврейскую. В начале мы попали на христианскую территорию. Во дворе стоял христианский колледж. Вдоль стен домов находились многочисленные лотки, с которых местные арабы торговали иконами, крестиками вперемежку с футболками, кепками, бижутерией и косметикой. На мне была кепка, которую мне подарил племянник. На ней была надпись на иврите. Все говорили, что в ней я не отличаюсь от коренного израильтянина. И действительно арабы приветствовали меня традиционным «шалом», в то время как других членов нашей туристической группы они приветствовали по-русски — «Здравствуйте, о росски?». Мы прошли узкими переулками, свернули налево, затем направо и вышли во двор Храма Гроба Господня на Голгофе. С одной стороны к Храму примыкала большая мечеть. Ее высокий минарет выходил прямо во двор Храма. Было около 5 часов. Вдруг с минарета послышалось надрывное пение муэдзина. Его сильный чистый голос разносился по всей округе. Не смотря на это во дворе Храма было тихо. Это был последний день христианской пасхи и, внутри Храма шла служба. Одна часть здания находилась на реставрации, но центральный вход был свободен. Немногочисленные туристы фотографировались во дворе на фоне здания. Мы не спеша, вошли внутрь. И тут произошло удивительное. Неожиданно я ощутил нечто вроде мощного вихря или волны, которая подхватила меня и потащила за собой. Меня зашатало. Волны теплого воздуха, пропитанного ароматом многочисленных благовоний, обдавали мое тело. Напротив входа стояло что-то вроде перекладины на столбах. На нее были повешены стеклянные или хрустальные сосуды, украшенные золотыми цепочками и камнями. Сосуды были матовые и внутри них колыхалась прозрачная жидкость. Под ними находилась огромная каменная плита, перед которой люди становились на колени и прикасались к ней обеими руками. Это была «Плита Гроба Господня». Та самая плита, преклониться перед которой стремились рыцари крестовых походов. Позади на стене была изображена фреска снятия Иисуса с креста. Она была не меньше 30 метров в длину и метров 5 в высоту. Я был на столько поражен новыми ощущениями и самим местом, что забыл снять кепку. Когда немного пришел в себя, то сразу содрал ее с головы. Вообще в Храме было полутемно, горело множество свечей и сосудов. Внутри здания преобладало два цвета — золотой и красный, скорее даже пурпурный и немного серебряного. Внутри оказалось полно народа. Одновременно шло три службы — православная, католическая и византийская. Основная часть здания была поделена между католиками и православными, два зала принадлежали византийской церкви. В византийской части преобладал красный цвет. Помещение было огромным и величественным, но нас туда не пустили. Католическая часть была похожа на внутренность католического собора. Внутри огромного зала с готическими колонами находились католические монахи и послушники со свечами в руках. Перед огромным алтарем стоял римский кардинал и епископы. Католики пели единым хором. Их голоса сливались с ароматическими испарениями и порождали тот самый вихрь, который едва не сбил меня с ног при входе в здание. Вырываясь из зала вихрь, соединялся с потоком православной службы. Православное песнопение казалось более слабым, чем католическое, но и от него рождался мощный энергетический поток. Оба потока смешивались между собой, порождая целую бурю, которая волнами накатывалась на небольшое строение, которое находилось внутри Храма. Здание внутри здания — очень интересно. Внешняя часть здания принадлежала католической церкви. Само здание было черным. Я не мог понять, что это за материал — дерево или камень. На наружных стенах были многочисленные иконы и лампады. Поляки встали перед зданием на колени, и я понял, что для них это великая святыня. Глаза людей горели лихорадочным огнем, словно они приняли наркотик. Внутренняя часть принадлежала православной церкви. Туда можно было пройти по узкому коридору. Из него вы попадали в небольшое помещение с изобилием красного и золотого. Там находился православный священник, держащий в руках зажженную свечу. Вообще все освещалось только ими или светильниками. Затем мы отправились к месту, где по преданию был распят Иисус Христос. В том месте, где был вбит крест, построен крест из дерева, на котором в полный рост изображен Господь Иисус Христос. Прямо под его ногами имеется ниша. Именно в ней зажигается первая пасхальная свеча. Множество людей проходили в нишу и вставали на колени под ногами Господа. Многие люди просто вставали на колени перед распятием. Я внимательно присматривался к окружающим и заметил, что большинство людей испытывают самые искренние чувства, веру. Это не было показным, это было то, что шло от сердца. Казалось, что глаза таких людей и сами они светятся как бы изнутри. Наша группа разделилась на две части — тех, чьи глаза горели верой и тех, кем двигало чистое любопытство. Они не изменились, в них не было света. Они щелкали затворами фотоаппаратов и видеокамер. Таких было много не только в нашей группе. Справа от распятия на стуле сидела православная игуменья. Когда сверкали вспышки фотокамер, она недовольно хмурилась и поджимала тонкие губы. По бокам от нее стояли два высоких и крепких монаха, застывших в полной неподвижности.
Мы снова спустились вниз, и подошли к плите у входа. Внезапно я ощутил порыв тоже встать перед ней на колени. Что-то подсказывало мне, что если я опущу левую руку на плиту и попрошу исцеления от экземы, оно обязательно произойдет. Я так и сделал. Я не мог сказать к какой религиозной концессии принадлежу, но одно знал твердо — Бог есть и он исполнит любое мое пожелание, если оно исходит от сердца.
Мы вышли во двор. Муэдзин продолжал петь с минарета. И тут я вспомнил слова из песни Гребенщикова — «По Голгофе бродит Будда и кричит: — Аллах Акбар». Классное совпадение только остается найти Будду.
Дальше мы попали на мусульманскую территорию. Это был рынок с различными рядами. Мы проходили по мясному ряду. Дома стояли так плотно, что крыши смыкались над головой. У лавок не было внешней стены. Плитка лавки плавно переходила в асфальт. Я обратил внимание, что некоторые стоки проходят по асфальту и иногда кровь из лавок текла по нему прямо у нас под ногами. Арабы молчали и в основном не двигались. Голос муэдзина пробивался и сюда. Вечерний намаз застал их за работой — разделыванием мясных туш. Так они и застыли — с топорами, тесаками и ножами в руках. Некоторые сидели или стояли, обратившись к нам лицом. На лицах многих из них я видел ненависть и отвращение. Если бы не муэдзин, то на рынке стояла абсолютная тишина. Покупателей вообще не было видно.
Неожиданно к нам пришел страх. «Давайте побыстрее выбираться отсюда на еврейскую территорию» — сказал наш гид — «И смотрите, не отставайте, здесь всякое может произойти». Значит, мой страх имел реальные основания. Мы уже вышли на еврейскую территорию, но я еще какое-то время ощущал ненависть, бившую нам в спину. Здесь мы сделали небольшой перекур — всем дамам сразу захотелось посетить туалет. Поход по мусульманской территории не прошел для них даром. Напряжение, которое там было, ощущалось физически и давило на мочевой пузырь. Кстати, я обратил внимание, что при здешней сухости воздуха и соответственно большей потерей воды телом, посещать туалет приходится гораздо реже, чем, к примеру, в Москве. Потеря воды происходила на столько интенсивно, что, не посетив место при позывах, через некоторое время оказывалось, что это уже не нужно. Потеря воды столь незаметна, что человек падает от обезвоживания, так и не поняв, что с ним произошло. Это может произойти и с приезжими и с местными. По этой причине многие носят с собой бутылки с водой, и даже дома каждые 10–15 минут делают глоток воды.