Беатрис располагает
Шрифт:
— А что, вы тоже подготовилась? — фыркнула Беатрис и взяла чашку чая, — ладно, тогда приступим. Во-первых, прошло всего полгода со смерти моего покойного мужа, и я даже говорить не хочу на эту тему.
— Нет, — покачал головой граф, — это не аргумент. Можно подождать еще полгода.
— Но подумайте сами, граф, я уже была замужем три раза!
Он приподнял брови:
— Всего-то? Я думал, больше.
Женщина от неожиданности едва не поперхнулась чаем.
— Ну, знаете ли, — пробормотала она, — вот
— Конечно, нет. Глупость это, а не аргумент. И вы это знаете.
— Ну ладно, пусть даже это и не очень серьезно, но мне много лет.
— Это я уже слышал. Мне тоже немало лет, давно не тридцать, а гораздо больше, — вид у графа был усталый, словно Беатрис ужасно утомила его своими отговорками.
— Да, конечно, — признала она, — может быть, для вас это и пустяки, но мне-то что делать? Станут говорить, мол, совсем старушка на старости лет с ума съехала, в четвертый раз замуж выходит. Никак, с головой не все в порядке.
— "Старушка"? — рассмеялся граф, — это забавно. Даже старческий маразм в покое не оставили. У вас что, он на подходе?
— Пока нет, но такими темпами может и появиться.
— Вот, когда появится, тогда и поговорим об этом. Итак, это все? Вы исчерпали себя?
— Нет. Есть еще кое-что. Я же говорю, я хорошо подготовилась.
— Вы меня утомляете, сударыня. Какие-то несерьезные аргументы.
— Ничего, следующий посерьезнее будет. Я — протестантка, а вы — католик.
— Вас это волнует?
— Лично мне все равно, но это взволнует церковь. Как-то само собой полагается, что у мужа и жены должны быть одинаковые вероисповедания.
— Ну, если это для вас так важно, примите католичество и дело с концом, — он пожал плечами.
— Что? — Беатрис сделала большие глаза, — как это, неважно? Это очень важно. Так поступать не следует, это нехорошо.
В самом деле, этот аргумент оказался гораздо более серьезным. Таким серьезным, что граф даже встал со стула и повернулся к ней:
— Признайтесь, что это всего лишь отговорка. Больше нечем прикрыться, да?
Беатрис тоже встала, пораженная сменой тона. Она отодвинула стул и отозвалась:
— Я бы попросила вас выражаться более вежливо, если это несложно. Это не отговорка, а очень серьезная проблема.
— Только не нужно говорить, что вы чрезвычайно религиозная женщина, все равно не поверю.
— В самом деле, я не особенно религиозна, — фыркнула она, — но я и не еретичка.
— В Америке весьма лояльно относятся к еретикам.
— В Америке, может быть. Но туда я не поеду. Я слишком стара для таких серьезных перемен. И потом, слишком многое пришлось бы оставить здесь.
— Что оставить? — губы графа искривила саркастическая усмешка, — три могилки с безвременно почившими супругами?
Этого ему не стоило говорить. Беатрис
— А вот этого касаться не смейте, черт вас возьми! Ясно? — рявкнула она.
Женщина перевела дух и уже куда более спокойно продолжала:
— Вам следует извиниться, граф. Мне жаль, что я вышла из себя, но я всегда считала, что о мертвых нельзя отзываться в таком тоне.
— Хорошо, прошу прощения. Но дело не в мертвых, а в живых людях. В нас с вами.
— Хорошо, вы сами можете сменить веру и стать протестантом?
— Я не так молод для этого.
— Значит, нет?
— Значит, нет.
— А я, по-вашему, молода? Для меня это раз плюнуть, так?
— А что вас удерживает в Англии?
— Мои дети, подруги, сестра, внучка, да мало ли, кто еще. В Америке у меня нет родственников и знакомых.
— У меня их тоже не было. Это ерунда, и вы знаете это столь же хорошо, как и я. Почему бы вам не сменить веру, если она вам безразлична?
— Нет, не безразлична, — Беатрис с каждой минутой злилась все больше и больше, — почему бы вам не сменить ее?
— Нет уж, увольте. Всегда терпеть не мог протестантов.
— А-а! — вскинулась женщина, — когда дело доходит до вас, вы идете на попятный! А я ненавижу католиков и их дурацкие службы непонятно на каком языке. Что толку их слушать, если все равно никто ничего не понимает.
— Идиотская отговорка, — глаза графа сузились.
Беатрис с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. Ее распирал гнев, и она чувствовала, что он вот-вот вырвется наружу. А когда это случится, никакие разумные доводы не будут доходить до ее сознания. Она изо всей силы стиснула кулаки, да так, что ногти впились в ладони. Читай на Книгоед.нет
— Как мило, его возмущает мое нежелание сменить веру, — прошипела Беатрис тихо, так как боялась потерять над собой контроль, — на себя лучше посмотрите, святоша. Вы не желаете быть отступником, а я почему-то должна это сделать. Но я тоже не хочу быть отступницей и не хочу пасть в собственных глазах.
— Значит, выйти за меня замуж — это упасть в ваших глазах?
— Ну все, я больше не могу! — женщина топнула ногой, — вы ведете себя, как идиот! Чего вы добиваетесь? Чтобы я дала вам по физиономии? Этого недолго ждать осталось!
— Уже дошли и до этого? — рявкнул граф, подскакивая к ней, — так давайте, смелее!
— Черт бы вас подрал! Вы самодовольный, упрямый и тупой! Упрямый, как осел и тупой, как баран!
— А вы сами? Точно такая же упрямая и тупая!
— Убирайтесь вон! — Беатрис дернула за шнурок, — я не потерплю, чтобы меня оскорбляли в моем собственном доме! Лиз вас проводит.
— Я не собираюсь уходить.
— Да ну?! Никто еще не оскорблял меня безнаказанно! Я сказала, что вы уйдете, значит, вы уйдете, даже если вас вынесут отсюда!