Беатриса в Венеции. Ее величество королева
Шрифт:
— Вы, сударь, оскорбляете мою государыню! — воскликнула, поднимаясь с кресла, Альма, — королеву, к которой все обязаны относиться с уважением, все, не исключая вас, англичан; ваш король союзник нашего.
Англичанин был смущен неожиданным отпором хорошенькой молоденькой девушки.
— Могу вас уверить, — заговорил он гораздо почтительнее, — что я не имел намерения оскорбить ее величество... Тем не менее я должен исполнить мою обязанность...
— Я готова вам верить, — возразила Альма, поняв, что дальнейшие пререкания опасны. — Но повторяю, что беглец не имел никакой возможности проникнуть в башню. В этом я вам могу поручиться моим честным словом. Признаюсь, я тоже была поражена, когда он — я следила за этой сценой из окна — пропал внезапно; просто непостижимо. С другой
— Значит, вам угодно поручиться честным словом?
— Да, — так твердо отозвалась Альма, что и сэр Эдуард поверил ее искренности.
Она и в самом деле была искренна, ибо была убеждена, что калабрийца в башне нет.
Англичанин тоже опасался заводить дело слишком далеко — насильно производить обыск в жилище королевы. Она, особенно если бы беглец не был найден, могла поднять скандал, и Бентинк, как бы ни враждовал он с Каролиной, был бы вынужден ради ее удовлетворения подвергнуть через генерала Макферлана взысканию его, сэра Эдуарда. Он поклонился и вышел.
Молодая девушка вздохнула свободно и перешла в соседнюю комнату, маленький кабинет королевы, почти втиснутый, так сказать, в угол массивных стен старой башни. Здесь они сиживали обыкновенно с королевой, читали, вышивали. За стеной этой комнаты у самой двери проходила деревянная лестница. Вверх она поднималась до самой крыши (как бывает на юге, плоской и превращенной в террасу), вниз лестница уходила в подземную часть здания.
Альма хотела было заняться чтением до приезда королевы. Но чтение не шло на ум... Вдруг ей послышалось, что ступени лестницы за стеной скрипнули. Сначала она подумала, что ссыхаются недавно положенные доски. Но когда скрип повторился явственнее, когда издала легкий звук даже приотворенная у лестницы дверь, то ее объял ужас, тем более что в двери обрисовалась человеческая фигура: то был искомый англичанами беглец. И этот беглец был Рикардо.
— Как вы сюда попали? — собравшись с духом, спросила его юная герцогиня.
Он объяснил, что, подбежав к основанию башни, когда его преследовали солдаты, он за невысоким кустом подметил у самой земли окно, вернее отдушину, в которую попытался пролезть и пролез; попал в какие-то коридоры, без малейшего просвета; двигался по ним наугад, ощупью. Ощупав лестницу, поднялся по ней. И вот где очутился.
XVIII
Молодые люди были в большом замешательстве. Их встреча произошла слишком неожиданно. Рикардо оповестил королеву о своем приезде; но случайно ему пришлось явиться в Черную башню ранее назначенного часа и далеко не обычным путем. Вместо королевы он прежде всего увидел Альму, прелестную в своем волнении и не успевшую достаточно овладеть собой, чтоб скрыть от него причину своего смущения. Он понимал, что она тревожится за него, и чувствовал в этой тревоге особую нежность. Его юношеская, идеальная любовь к этой девушке вновь охватила сердце его сладостной теплотой. Но он тщательно старался скрыть то глубокое чувство, которое испытывал.
Альма, со своей стороны, еще с детства испытывала Удовольствие при встречах с приемышем старика Кармине. Это чувство стало как-то живее после того, что ей случилось обменяться несколькими словами с юношей, вручившим потерянную ею золотую цепочку. Но она, конечно, относилась к нему и тогда, и после с той холодностью, почти высокомерием, которое приличествует дочери и наследнице знатного феодала в мимолетных отношениях с простыми земледельцами. В 1799 году Рикардо отличился на войне, руководимой кардиналом Руффо, получил звание капитана, его подвиги тогда прославлялись всеми верными Бурбонам легитимистами; и девушка, сама глубоко искренняя монархистка, часто вспоминала о нем с особенным чувством, которое считала благодарностью, отчасти за участие его в защите от французов владений ее отца и живущих около соседних земледельцев, главным же образом за содействие законному государю возвратить свою столицу и трон, которых он был лишен революцией.
Предки
Случайная встреча с Рикардо в маскараде, при весьма исключительных обстоятельствах, похвалы, высказанные ему королевой, бесстрашная защита на улице неизвестных ему двух масок, вести, сообщенные ей самой королевой сначала о его ранах, болезни, потом о выздоровлении, а через несколько месяцев о новых подвигах в Калабрии, — все это подняло со дна ее души детские воспоминания, девические чувства, сложившиеся в новое чувство, характер которого был несомненен. Она осознала, что любит Рикардо, но не переставала также сознавать безнадежность такой любви и необходимость побороть ее. Оттого она внешне холодно приняла его по поручению королевы в замке Фаньяно, когда там скрывалась Каролина, как было нами описано.
Но зато следующей ночью, когда французские солдаты ворвались в замок, чтобы захватить Каролину, и когда Альма, вбежав в спальню королевы, увидела ее в объятиях Рикардо, она вмиг постигла их отношения и почувствовала себя охваченною каким-то мощно мучительным, но сложным чувством. Первое время после этого потрясения она была уверена, что никогда никакой любви к Рикардо она не испытывала. Она даже негодовала на него, ненавидела. Однако в ненависти, как и в любви, слишком часто вспоминала его, чтобы забыть. Она бессознательно ревновала его к Каролине и, если бы эта женщина не была ее государыней, могла бы возненавидеть ее.
Альма со страхом ожидала появления молодого человека в Сицилии, куда она возвратилась после занятия французами замка Фаньяно.
Правда, в течение почти двух лет он не появлялся, зато самое исчезновение его и сопровождавшие это исчезновение обстоятельства постепенно ослабляли сложность чувств и размышлений молодой герцогини. Она незаметно усиливала сознание нежного к нему расположения.
Она частью от самой королевы, частью от отца знала, что он геройски защищал замок, был взят в плен, приговорен к расстрелу, но бежал. И бежал с одним намерением — сдержать слово, данное королеве, т. е. содействовать восстановлению престола Фердинанда IV. Мало того, Альма знала, что гражданский комиссар, которого император назначил правителем области Фаньяно, оказался старшим братом ее отца, прежним герцогом Фомой, который много лет назад был бурбонскими королями за революционные тенденции приговорен к смертной казни, хотя и избег ее, скрывшись во Францию; что Наполеон утвердил Фому в отнятых у него королем неаполитанским правах, и, следовательно, отец ее, Людовик Фаньяно, утратил и титул, и богатство. Она знала, что Рикардо был сыном Фомы. Отец умолял Рикардо перейти на сторону французов, что избавило бы его от казни и открывало перед ним карьеру и более блестящую, и более верную в императорском войске. Но Рикардо остался непреклонен, верен Бурбонам, как ни умолял его старик отец. Кроме того, он раз и навсегда бесповоротно отказался от своих прав на титул и состояние и не согласился даже изменить своего имени.
Когда королева передавала своей любимице-чтице это последнее обстоятельство, она зорко всматривалась в глаза девушки и добавила:
— Может быть, отказ твоего кузена от своих прав обусловлен желанием сохранить за тобой и положение, и богатство.
— Вернее, ваше величество, что он не желает изменить своим законным государю и государыне, — ответила Альма, тоже испытующе взглянув в глаза своей августейшей покровительнице.
Излишне объяснять, как глубоко взволнована была Альма, очутясь лицом к лицу с молодым калабрийцем, да еще в отсутствие королевы. Она постаралась скрыть овладевшую ею тревогу, избегала дальнейших объяснений с ним и, предварив, что ее величество возвратится скоро, предложила ему дожидаться в соседней комнате.