Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
– Гвендолин, успокойся, все хорошо, с тобой все хорошо, - успокаивающе повторяла она, стараясь схватить меня за руку, но я продолжала вырываться, все сильнее вжимаясь телом в холодную стену.
– Что с ней? – рядом тут же оказалась другая девушка, темноволосая. Она возвышалась над нами, словно скала, заслоняя весь свет и того монстра, от которого у меня тряслись ноги.
– Кажется, она еще не совсем пришла в себя, - ответила веснушчатая девушка, тяжко вздыхая.
– Лесли, Джулия, осторожней, – это был симпатичный статный парень,
– Точно. Парень дело говорит! Она сейчас либо пробьет стену, либо решит снова глушить нас своим ором, – донеслось из-за темноволосой девушки хриповато-детский голос существа с рожками.
И всё это происходило, словно меня нет рядом или я - всего лишь комнатное растение. О ком они говорили? Кем были эти люди, и что я делала в этой незнакомой комнате?
Всего мгновение мне понадобилось, чтобы понять - в моей голове ничего нет. Ни одного воспоминания. Я знала, чисто рефлекторно, что память должна была сохранить мою жизнь, что жизнь с чего-то начинается и идет своим чередом, становясь образами и чувствами. Но ничего этого не было. Ноль. Пусто, как в чайнике.
Я могла вспомнить, что предмет слева от меня называется тумбочкой. Что по свету можно понять - еще день и близится вечер. И что я проснулась в чьей-то комнате, в какой-то одежде. И даже то, что все это можно было назвать только дурдомом, где туда-сюда снуют сумасшедшие.
Но только не могла дать определение тому, кем была я.
Не могла назвать то, чем я занималась прошлым вечером и как оказалась здесь.
За всеми этими размышлениями, умудрилась забыть, почему прижимаюсь к стене в комнате, которую даже не узнаю. Закрыв глаза, попыталась выудить из памяти хоть что-то, что помогло бы мне понять происходящее.
Глухо. Пусто. Необитаемо.
– Гвендолин?
Я на автомате подняла голову и увидела испуганный взгляд блондинки, которая перестала пытаться поймать меня, а просто смотрела так, словно впервые видела. Так же, как ее видела я. Лицо девушки было для меня совершенно незнакомо. Парень у окна на пару шагов настороженно приблизился, будто он боялся за веснушчатую. Наверное, в его глазах я выглядела опасной. И как же я умудрилась оказаться в комнате, заполненной чужими людьми?
– Это я, Лесли. Ты помнишь меня? – спросила блондинка уже более обеспокоенно и вкрадчиво, словно я либо нападу на нее, либо убегу. К слову, ни то, ни то - делать не хотелось.
Лесли. Имя такое… солнечное. В голове, словно распускающийся бутон, через детали складывался образ этой девушки. Она была одета в джинсовое платье и былые кеды. В ее руках черничное мороженое, которым случайно измазала себе нос, от того и смеялась так громко.
– Да что, не видно, что ли? Девка-то наша, того, совсем умом тронулась, - произнес уже знакомый мне голос. Демон прыгнул ближе ко мне, так грациозно, словно кошка, коим он, конечно же, не являлся. Снова заорать мне помешал чей-то окрик
– Что случилось?
И в комнату ворвался парень. Темно-синий блейзер, взъерошенные волосы и обеспокоенный взгляд. Болезненная бледность, так ярко очерчивающая его ярко-зеленые глаза, и худоба, заостряющая скулы и очертания тела. Было в нем что-то, что заставило меня успокоиться. Словно я была ребенком, который потерялся в огромном супермаркете, и вот теперь его нашли среди высоких полок и пугающих развилок, где то и дело сновали незнакомые люди.
И даже было не важно, что совершенно не помнила его имени…
***
Мы сидели в гостиной этого большого чужого дома, хозяйкой, которого была темноволосая с пронзительно темными глазами девушка. Шел второй или третий час. Вокруг сновали люди, уже знакомые мне и те, которых я видела впервые. Они приезжали и уезжали, что-то бормоча себе под нос. Большинство из них были докторами и медсестрами, для которых, кажется, уже не осталось ни одного не изученного на мне сантиметра кожи. Пару раз я вырубалась и, вновь просыпаясь, наталкивалась на чьи-то обеспокоенные взгляды, которые ожидали жуткие последствия моего пребывания в коме, о которых я не знала, но и не замечала за собой что-то странное.
Всё было похоже на глупую шутку. Словно кто-то сейчас же должен был выскочить из-за угла, закричать «сюрприз», щелкнуть пальцами и вернуть меня в мою реальность, где я знала, что мне делать. В голове тут же всплыл еще один образ. Рыжеволосая женщина ставит передо мной большой торт и ласково просит задуть свечи, но только после того, как я загадаю желание.
Моим желанием на этот момент было – убежать, скрыться.
Но все мы чего-то ждали. А я искренне надеялась, что люстра упадет всем на голову.
Зеленоглазый красавец все еще сидел со мной комнате, только на другом конце помещения. Его голова была опущена так, что я не могла видеть того, что происходило с ним. Он не смотрел в мою сторону очень давно, старательно избегая моего взгляда. Словно ему было стыдно за что-то или, может быть, за меня.
Не знаю от чего, но это ранило. Хотелось вскочить на ноги и отчитать его словно маленького ребенка. Ну, взгляни же на меня, в конце концов! Что же ты сидишь как истукан? Может мне забиться в конвульсиях или упасть в обморок, чтобы заслужить твое царское внимание?
Но я просто продолжала лежать на месте, ожидая, что с неба таки свалится какой-нибудь тяжелый предмет и непременно в качестве жертвы выберет именно мою голову.
– Мисс Шеферд, - темнокожая медсестра среднего возраста, с большими карими глазами и невероятно добрым сердцем, подкатила ко мне коляску и жестом пригласила сесть на нее. Ее звали Робин, и она чертовски умела убеждать людей делать то, что было необходимо. Как выяснилось из ее рассказа, она была той, кто ухаживал за мной, пока я была в больнице в бессознательном состоянии. Если быть точнее – «12 баллов по шкале Глазго».