Бег времени. Тысяча семьсот

Oh panic

– Как же я по тебе соскучилась! – сказала она, так и не отпуская меня. Я же в ответ ухмыльнулась.

– Не утрируй, Джуди. Всего пара месяцев.

Как и всякая женщина, воспитанная в чопорных условиях Англии, она всегда таскала с собой носовой платок, от того и сейчас вытирала им слезы, стараясь не повредить макияж.

– Это для тебя, чертовка, пара месяцев – все равно, что пару раз моргнуть, - она легонько ударила меня по плечу, а я рассмеялась, удивляясь, как Джудит еще не потеряла свое чувство юмора в этом царстве угрюмости. В частности

же, не переняла у Фалька де Виллера способность создавать такой важный вид, будто только что стала президентом Соединенных Штатов Америки.

– Это не справедливо! – я прошла мимо нее, чтобы спрятаться от ненужных взглядов вечно снующих туда-сюда адептов. Ее личный кабинет находился как раз рядом. Если, конечно, маленькое помещенье, с одним маленьким окном вообще как-то можно называть кабинетом. Стол, два шкафа да пара стульев. Спартанские условия.

– Вы все обвиняете меня в том, что я перестала считать года, как будто я могу это как-то контролировать. Глядишь, еще немного и Гидеон подаст на меня в суд за старперство.

Я села на, наверное, самый неудобный стул на свете, как будто рассчитанный на то, чтобы посетитель как можно быстрее ушел, закинула ногу на ногу и улыбнулась закрывающей дверь миссис Дженкинс.

– Дай ему время. Мальчик совсем запутался, - она пожала плечами и села на свой стул. Наверное, в сто раз удобнее, чем мой. И меня бесил даже не этот факт, а то, что я была настолько зла на мир, что в такой важный момент думала о стульях, а не о том, что же мне делать дальше с планом, который провалился в тот момент, когда я увидела Гидеона.

– Я просто разучилась правильно рассуждать.

Разучилась видеть столь простые вещи. Что солнце садится на Западе, а предательства не так просто прощаются. Что весна следует за зимой, а обычное «прости» не вернет доверие.

– Ты просто чокнутая, смирись с этим, - рассмеялась в ответ Джудит, задевая, однако, за живое. Может, я и вправду сошла с ума за все те годы, что я провела вне своего мира? Может все эти повороты времени, когда я могла оказаться в одном и том же месте трижды за секунду, что-то повредили в моем разуме? Почему все так сложно, когда должно было проще некуда?

– Что было нужно Сен-Жермену? – спросила она, разливая чай по чашкам. Жасминовый, мой любимый. Самое лучшее успокоительное в мире.

– Он еще с Болгарии о чем-то догадывался, наше вчерашнее исчезновение подлило масло в огонь.

Или Уитмен просто настолько стал отчаиваться, что никогда не сможет меня достигнуть, что не замечал, как спотыкался на ровном месте. Убить семнадцатилетнюю девчонку оказалось столь сложно! Бедный-бедный, мистер Уитмен.

– Скорее он налил в кипящее масло воды, и теперь нам будет легче его уничтожить, - ответила Джудит, передвигая чашку чая ко мне. А я посмотрела на нее, пытаясь понять, когда же эта маленькая девочка стала такой мудрой женщиной.

Я встретила ее, когда ей было двенадцать. Смышленая, задорная, она спорила с водителем кэба, который обвинял ее в том, что она выбежала на

дорогу на красный свет, хотя самого его качало из стороны в сторону от легкого опьянения. С моей помощью, нам удалось отправить его за решетку, чем спасли немало жизней. Но в тот момент, я еще не знала, кем она станет в будущем. Просто заботилась о ней, пока ее родители делили свое имущество, разводясь и уезжая на разные берега Темзы. Заботилась и тогда, когда она поступила в университет, чтобы выучиться на полицейского, а затем познакомилась со своим мужем. Мне было не в тягость, к тому же она оказалась верным и хорошим другом.

Но время меняло ее, и я долго старалась вспомнить, где же я ее видела. Пока она окончательно не стала похожа на ту миссис Дженкинс, которую я знала еще в шестнадцатилетнем возрасте. Волею судьбы, оказалось, что именно я устроила ее в Темпл на роль секретаря, а она стала прекрасным шпионом, которого так прискорбно потерял Скотланд-Ярд.

– Не знаю, смогу ли я это сделать без Гидеона. Но он не подпускает меня к себе! И самое противное то, что это я – я! – забыла, каково это, когда тебя предают. Я оставила его ровно 254 года назад, в то время как для него – это всего лишь день.

Я скрестила руки на груди, забывая обо всех проблемах. Как же было сложно на чем-то сосредоточиться, когда человек, которого ты любишь, видит в тебе лишь монстра. Уитмен строил планы моего уничтожения, стараясь быть быстрее морщин на его лице, а я сидела и страдала от любви к человеку, которого сама же и упустила.

– Я все же уверена, что он поймет. Гидеон де Виллер – умный мальчик. Я видела его тогда. В тот момент, когда он отправил тебя в прошлое. Такая любовь, как та, что он испытывает к тебе, способна перенести абсолютно все.

– Твои слова да Богу в уши.

Да и Гидеону, который старался жить без меня, разрушая свою жизнь на развратных вечеринках. Тот факт, что он был там с кем-то, что что-то все-таки произошло, заставлял меня трястись от гнева и в то же время желать успокоение. Забиться бы в угол и рыдать.

– Все будет. Не забывай о нашей главной цели – разоблачить Сен-Жермена. Ей-богу, иногда мне кажется, будто это мне 271 год!

Действительно, ощущение, будто мне и вправду до сих пор шестнадцать лет. Я впервые захожу в Темпл, трясясь от страха, надеясь, что все – это глупая шутка. Если быть честной, то мне до сих пор хотелось, чтобы тогда на моем месте оказалась Шарлотта. Лишь мысль о Бенедикте и Гидеоне возвращала меня к моей реальности.

– И ты туда же, - пробурчала я, глядя на причудливый узор паркета. Будто бы возраст имеет значение в любовных делах. Поглядела бы я на вас, когда вы уже воспитали детей и внуков, состарились вместе с мужем или женой, а потом, медленно, будто просыпаясь от долгого сна – от комы, в которую впали, когда умер смысл вашей жизни, резко начали молодеть, с удивлением глядя на отражение в зеркале. Морщины разглаживались, тело оживало, возвращая былую юность, и душа становилась больше, чем сам мир.