Бег времени. Тысяча семьсот

Oh panic

– Так и не вернулась вчера домой! Я всех обзвонила! Лесли трижды врала мне о том, что ты в ванной, пока я сходила с ума! – кричала она, переходя с крика на визг. Мне показалось, или с крыши в панике слетели все голуби? Соседи так уж точно уставились на эту сцену с явным интересом.

– Где ты была?

Не находя слов, я смотрела на нее разинув рот, в то время, как она продолжала сверлить меня взглядом. Я так и не поняла, почему молчала: то ли от того, что настолько соскучилась по ней, что не могла сложить все свои чувства в одну эмоцию, то ли от того, что давным-давно отвыкла от того, что на меня кто-то орет.

Но Грейс стояла передо мной: прекрасная, молодая, энергичная. У меня никогда бы не поднялся язык называть ее иначе, чем «мама», даже

после того, что я выяснила в 1912 году. Люси была моей матерью лишь на какую-то четверть – она была прекрасной подругой, не смотря ни на что. Но Грейс вырастила меня. Грейс сделала меня такой, какая я есть сейчас.

И не смотря на то, что я воспитала свою семью, ничто не сравнится с семьей, что воспитала меня саму.

Аллилуйя, Господи. Если ты есть, то ты можешь быть собой доволен.

– Простите, миссис Шеферд, это моя вина, - Гидеон, видимо, понявший, что я не совсем в состоянии отвечать, поднялся на несколько ступенек, чтобы тут же застыть от гневного взгляда моей матери, что перевела свое внимание на него.

– Твоя? Что вы вообще позволяете себе, Гидеон де Виллер? Она только очнулась, ей постоянно угрожает пневмония, она же ничего не пом…

– Я помню тебя.

Я помню тебя.

Мне хотелось повторять это снова и снова. Как тогда, когда моя память вернулась ко мне, пугая своей яркостью и необратимостью. Жить было легче, когда я ничего не знала о своем прошлом, но стало в два раза тяжелее, когда я поняла, что оставила позади. Мою Грейс. Ника и Кэролайн. Мою семью.

– Что? – скорее неосознанно переспросила она, хотя весьма хорошо меня расслышала.

– Я все вспомнила.

Уже много лет назад. В ночь, когда небо сошлось с землей в грозовом поцелуе, что от грохота я вскочила с кровати, хватаясь за голову, не видя перед глазами ничего кроме темноты. Темноты и лиц, словно я оставила их вчера, а не десять лет назад. Я прижималась к холодной каменной стене под тихий треск огня в камине. Память издевалась надо мной, показывая мне череду кадров, каждый из которых убивал: как Грейс заплетала мне косу, удивляясь тому, как послушны были мои волосы, как она оплакивала смерть отца, как все мы пали духом, когда он покинул нас. Все это вновь стало моим. Без возможности узнать, что же стало с ними дальше. Как сильно мой уход повлиял на их жизнь? Как они поняли, что я уже не вернусь?

Ненужные вопросы. Я не знала, что смогу все исправить. Не знала, что буду стоять перед ней и просто оправдываться за то, что пропала на одну ночь.

– Боже, - Грейс старалась сдержать слезы, но они все равно градом стекали по ее лицу. От того она просто прижала меня к себе, то и дело повторяя «моя девочка», а я клялась себе, что не буду заикаться о том, что знаю, кто же такая Люси.

– Я снова дома, - отвечала ей я, вместе с этим отпуская свое прошлое.

Пыль. Все вокруг меня всего лишь пыль. И если раньше я могла сравнивать пыль с тем, во что превращалось все то, что я знала в жизни, оставляя это в прошлом, то теперь пыль – это моя комната. Здесь все было так, как и должно было быть. Вещи заботливо убраны в шкафы доброй рукой тетушки Мэдди. Книги разбросаны по столу, точно кто-то собирался разобрать их по алфавиту. Кровать заправлена так, как ее заправляет только лишь Грейс: подушка поверх одеяла и пижама у ее изголовья. Только ощущения присутствия абсолютно нет. Потому что ушла я отсюда вовсе не по времени этой пыли, а двести семьдесят лет назад. За это время все вещи умудрились бы стать точно той же пылью, что ровным слоем лежала на полках, где стояли вроде бы мои, но уже чужие вещи. И это лишь усиливало ощущение того, что Гвендолин Шеферд давно мертва и вместо нее живу я – глупый суррогат человека, которого они когда-то знали.

Вся эта пыль. Отчего же девочка с амнезией не любила ее вытирать? Может она знала, что по пыли можно измерять время?

Я зашла в комнату и закрыла за собой дверь, стараясь свыкнуться с мыслью, что все то, что я знала до этого должно остаться в прошлом. Это чертовски сложно –

возвращаться домой, когда ты давно потерял счет тем домам, которых считал родными. Чертовски сложно играть роль той девочки, которую я давно забыла.

Подошла ближе к кровати и аккуратно, точно она рассыплется, подняла пижаму вверх. Hello Kitty, розовая, хлопковая – шорты да футболка. Оглянулась по сторонам и взглядом уперлась в стену, где висел плакат той же фирмы, та же глупая детская кошка – смотрела только она немного жутко, будто готова была разорвать тебе глотку с той же устрашающей улыбкой. Как дети вообще могут считать ее милой? Как родители не замечают, во что они одевают своих детей?

За окном непривычно громко гаркнула ворона, и тут же оказалась рядом, сев на подоконник, резко оглядываясь по сторонам, точно сидела здесь всегда – законное место. Ее черные крылья задевали шторы, что порхали на ветру, и открытое окно превращалось в самое правильное видение. Вот ворона взлетела и, становясь все меньше, скрылась в синем весеннем небе, словно врезавшись в облако. Вот она подарила свободу самой себе и как бы оставила в моей голове послание.

Я давно вылетела из этого окна и скрылась за линией облаков. Каков смысл стоять посреди комнаты, которой я больше не принадлежу, и держать в руках глупую детскую пижаму с жуткой нарисованной кошкой, которую я уже никогда не буду носить?

Поэтому я положила пижаму точно так же, как она лежала до этого, сделала шаг назад, чтобы в последний раз оглядеть комнату и, развернувшись, вышла и закрыла ее, оставляя там все свои страхи и былую неуверенность, когда казалось, что переступив порог этой комнаты, я просто погибну под тяжестью воспоминаний.

Внизу уже собрались абсолютно все. Грейс и тетушка Мэдди мельтешили на кухне и скорее больше мешались Бенхарду, чем делали что-то полезное. Леди Ариста сидела на кресле в гостиной и читала газету, как всегда держа спину ровно. Тетя Гленда сидела на диване и угрюмо смотрела на все это действие на кухне, то и дело что-то пытаясь прошептать рядом сидящей Шарлотте, которая, однако, смотрела вовсе не на мать, а на Гидеона, который сидел в кресле напротив окна. Она что-то говорила ему, и это что-то не особо нравилось Гидеону, по тому, как он постоянно сжимал кулаки и почти сдерживал себя, чтобы не перейти на крик в попытке успокоить мою кузину. Я услышала лишь пару слов, которые, в общем, давали мне полную картину того, что она ему говорила. Что что-то не так. Что что-то произошло со мной. Ложа распадалась и вина лежала на моих плечах.

Но мы-то знали с ним того, что не знал никто другой. Сен-Жермен – это волк, что накинул на себя шкуру им же и убитой овцы.

Когда я вошла в гостиную, Шарлотта тут же подняла на меня взгляд и окинула им с ног до головы, стараясь понять, от чего же мой вид ей так не нравится. И теперь я уверена, что дело не в странной хронической нелюбви ко мне, а в том, что сложно не заметить те изменения даже во внешности, что произошли со мной за те двести лет. Просто люди стараются не видеть. Списывают все на недомогание и плохое освещение. Со временем и вовсе забывают, смиряясь с новым человеком.

Для меня человеческая память – подарок.

Я села на край кресла, где сидел Гидеон, и осторожно провела рукой по его волосам, точно боясь, что вот-вот он исчезнет, так же как и тот ворон в комнате минуту назад. Но он лишь оглянулся на меня, словно спрашивая, что случилось, а я почти незаметно помотала головой из стороны в сторону, говоря, что все в порядке. Сегодня я получила все то, что хотела. Сегодня – мой самый первый счастливый день за многие годы.

Шарлотта смотрела на все это с нескрываемой злобой, но, не понимая, как так получилось, что еще вчера я вышла из этого дома с амнезией, а вернулась под руку с Гидеоном. Отсчитывая года, я вспомнила, что тогда Гидеон спрашивал Шарлотту, не занята ли она вечером и это, наверное, был бы ее счастливый шанс, если бы я появилась чуть позже. И я бы что-нибудь сказала, если бы в тот же момент Грейс не вошла в гостиную, зовя всех к столу.