Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
Я втиснулся в кабинку: на двоих она явно не была рассчитана. Лесли высветила под окошком доску: «Гляди». Разглядеть было трудно, потому что доски были уже старыми, и, наверное, несколько раз лакировались, плюс еще время нещадно их состарило. На темной поверхности была какая-то неровность, судя по всему надпись. Я дотронулся пальцами и провел по ней, кто-то выскоблил ее не очень аккуратно…
– Цифры! Гидеон, это цифры! Кто-то вырезал цифры.
Я, словно слепой, кончиками пальцев водил по ним, а Лесли приложила вплотную фонарик, чтобы цифры стали рельефнее с помощью тени и лучше
Первая цифра была глубоко врезана и понятна, она словно подтверждала свое нерушимое обязательство с миром, чтобы присутствовать здесь на доске – 1.
Вторая угадывалась труднее, она так же, как единица, глубоким шрамом пролегала на дереве - 7
Третья автору далась тяжело, видно, что резчик он был никудышный. Завиток был виден и понятен, в отличие от верха цифры. Но мои пальцы проследили путь ножа, который тут кромсал дерево несколько сотен лет назад. Без сомнений это была цифра «5».
Четвертой цифры не было. Она явно была когда-то, потому что след ножа заехал на те доски, на которых значились остальные, но той доски, где была последняя цифра, больше не существовало. Кто-то любовно заменил ее на совершенно новую.
– Здесь должно быть продолжение. Они заменили доску.
– Я вижу. Она отличается…175. Это год? Это написала Гвендолин?
– Не знаю… Почему она не написала дату конкретней: число, хотя бы месяц? Почему имя не написала?
– Может, спешила, времени не было… А вдруг это не Гвен? Огромное количество детей вырезают свои имена!
– Вот именно, Лесли. Имена. А тут дата. И, кстати, надпись под окном в той исповедальне, которая принадлежит Ложе, в которой мы прятались, да еще с ее стороны. По мне, так это неслучайно.
– Так что это за год тогда? 1750? 51-ый?
– Не знаю, нужно будет искать тщательнее…
После находки я был окрылен и меня даже не страшил разговор с Шарлоттой. У меня была теперь не нить, а целый канат к Гвендолин. Я не сомневался, что это она. Ну, кто еще додумается вырезать надпись в исповедальне, да еще и просто дату? Туда никто не ходит аж с построения самой церкви! Значит 18 век. Занесло. Мгновенно паника накрыла меня с головой, крылья, вызванные знанием одного, исчезли после появления знаний абсолютно отличных от предыдущих. В этом веке, с ней могли произойти действительно ужасные вещи: ее могли зарезать в переулке, казнить за любой ее проступок, повесить ни за что, убить ради денег, изнасиловать. Она могла заразиться чумой, оспой, ее могли продать в проститутки. А если она еще и начала рассказывать про двадцать первый век, то ее с легкостью могли поместить отправить в тюрьму или отправить в психушку, а там людей приковывали к столбу на всю жизнь на увеселение дворян.
Чем больше я об этом думал, тем сильнее хотелось рвануть к хронографу. Нельзя терять ни минуты!
Из тяжкой задумчивости меня вырвал телефонный звонок. Фальк приказал разворачивать машину и направляться в Темпл – для меня есть задание. Пришлось срочно писать смс Шарлотте, чтобы она не названивала мне, так как я не смогу сегодня с ней увидеться.
Приехав в Темпл, я увидел расходившуюся толпу Хранителей, не смотря на выходной день. Они снова заседали.
– Гидеон! Здравствуй!
– Здравствуйте! Что здесь произошло? Зачем меня вызвали? Вы нашли новую информацию?
– Нет, но у нас появилась теория. Сегодня тебе предстоит вновь отыскать Люси и Пола.
Моему удивлению не было предела. Люси и Пола? В последний раз я видел Пола в тот момент, когда он передал мне бумаги, в которых говорилось, что Гвендолин должна будет умереть из-за меня. Это стало отправной точкой в нашей ссоре. Но так же стало для меня зерном доверия к сбежавшим в прошлое.
– Они могут знать, где находится Гвендолин.
– Что простите? Зачем им это? Да и как они смогли это сделать?
Казалось, еще чуть-чуть и меня разорвёт на кучу маленький Гидеонов.
– Мы объясним это позже. Фальк ожидает тебя, хочет приступить немедленно.
– Ясно…- протянул я, пытаясь упорядочить хаотичные мечущиеся мысли. Люси и Пол. Они не могли похитить кого-то, ведь ни застряли в прошлом. Но что, если они нашли способ вернуться? И к тому же, нашли способ задерживаться в прошлом на длительное время.
– А у тебя как идут поиски? – Уитмен бегло взглянул на часы, будто спешил куда-то.
– Я нашел дату в церкви Holy Trinity. Думаю, ее написала Гвен.
– Дата? Так это замечательно! Но почему ты так уверен, что ее оставила именно Гвендолин?
– Я не знаю…- убеждать кого-то мне не хотелось, я верил в это всем сердцем и больше мне не требовалось. К тому же мысленно я все еще пытался дать логическое объяснение, зачем Люси и Полу понадобилось красть Гвендолин. Может, это Пол? Он на нее такие горячие взгляды кидал тогда, вспоминать противно. И тогда, после битвы с Аластаром, задавал странные вопросы. – Там на стене остались только первые три цифры, последней нет, так как ту доску заменили…
– И что же это за цифры? – Уитмен внезапно посмотрел на меня испытывающим взглядом, словно стараясь проникнуть в мое сознание. Я почувствовал себя кроликом пред удавом. Страх охватил с головы до пяток. Поэтому без запинки я выдал: «175».
– 175? Это мог написать любой ребенок! Не обязательно Гвендолин.
– Не знаю. Но об этом месте знала только она и я.
– И что же это? – он удивился так, будто я сказал что-то невероятное для него.
– Исповедальня в церкви. Мы в ней прятались однажды. Туда никто не входит и принадлежит она Ложе. Ведь ее, кажется, сам граф Сен-Жермен выкупил у церкви для путешественников.
– Все равно, вероятность того, что это написала Гвендолин, равна, по крайней мере, лишь 30 процентам, не больше, - продолжал настаивать мистер Уитмен. Мне тут же захотелось с ноги дать ему в глаз, чтобы выбить из него всю его преувеличенную самоуверенность. Но оцепенение от страха все еще не прошло, отчего я просто промолчал, оставляя свою веру при себе.
– Мне нужно бежать на встречу. Фальк ждет тебя в Зале.
Он пробормотал что-то нечленораздельное и тут же помчался в ту сторону, оттуда я только что пришел, словно бешеный кролик из книги «Алиса в стране чудес», которую я так ненавидел в детстве, вместе с овсянкой.