Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
– Тогда, почему они позволяли мне элапсировать, если подозрения были давно? – этот вопрос я задал скорее сам себе, чем Шульцу. – Нет, толком ничего неизвестно. Примерно, определились со столетием, куда она попала… Кстати, а почему вы ее назвали Рубином, а не Вороном, если судить по аналогии со мной?
– Гидеон, разве можно девушку называть Вороном? Это как-то не этично. Женщинам больше подходит сравнения с драгоценными камнями, чем мужчинам. – Он неожиданно вытащил из шкафа тарелку с шарлоткой, накрытую салфеткой. – Вот, попробуйте, испекла моя жена. Она удивительно вкусную выпечку готовит!
Пирог действительно
– Удивительно вкусно! – жуя кусок пирога, с набитыми щеками я попытался изобразить восхищение.
– Я же говорю, мастерица! И какое же столетие обрушилось на голову несчастной девочки?
– 18 век.
– О! Даже не знаю, повезло ей или нет. В принципе общество в тот момент только недавно встало и расправило свои плечи. Сколько умов и гениев родились в период с 17 по 18 век, сколько достижений. Ум человека уже проникал в сущность наук, отходя от оков средневековья и церкви. Хотя само общество напоминало наше современное по нравам и распущенности. Им еще далеко до галантности 19 века.
– Если это Гвендолин, то поверьте, для нее это плохо, весьма плохо.
– Ну, да, – горько согласился Шульц, хотя еще несколько секунд назад витал в романтических мечтах о 18 веке. – Девочка же совсем не подготовлена. А вообще я вам завидую, Гидеон. Вы можете делать то, за чтобы любой ученный мира отдал бы все.
Я ухмыльнулся. Я столько раз это слышал, что набил оскомину. Даже сам в детстве, когда еще витал в розовых облаках, наивно полагал, как же здорово быть путешественником во времени, мечтал о разных странах, столетиях, известных личностях, но самой главной мечтой было знакомство с любимым поэтом – Томасом Гарди. И как же быстро все это разрушила действительность со своими правилами и ограничениями.
– Возможно и так, но я не имею права пользоваться хронографом в личных целях… А вы бы с кем хотели встретиться, если бы была возможность?
– О! Томас Гейнсборо! Не зря я столько лет потратил на его изучение.
– Ну, да, конечно! Как же я не догадался, вы же человек искусства.
– Скорее его книжный червь, я искусствовед, а еще главный Гейнсборовед Британии, также отлично разбираюсь еще в нескольких художниках.
– Гейнсборовед?
– Да, я знаю отлично, на зубок всю его биографию, все его картины, его предтечи и последователей, его соперников и учеников.
Он приподнялся с дивана, взял книгу со стола и протянул ее мне. Я открыл на первой попавшейся странице - там был портрет женщины в бело-голубых тонах на темном фоне, она вроде бы улыбалась, но как-то натянуто, как Шарлотта, когда старалась показаться вежливой. Внизу стояла надпись: «Герцогиня де Бофор, 1770-е». Теперь понятна была его тирада о великолепии 18 века – художник родом из этого столетия.
– Это одна из моих последних книг.
– Здорово! Поздравляю, – а сам мысленно молился, чтобы вырванная страница была не из его новой книги.
– Спасибо. К тому же я завтра вылетаю в Германию. Найден неизвестный портрет его кисти! – Он так радостно сообщил эту новость, будто ему сказали, что Санта-Клаус существует, а фея Динь-Динь станет его помощницей. Затем он судорожно отпил кофе и лихорадочно продолжил, словно я его понимал. – Вы представляете, эта кажется та самая Дама в Бордовом, о которой он упоминал в своих дневниках!
–
– Ах, ну конечно! Занимательная история, я вам скажу. Вам понравится, да и развлечет. Дело в том, что Гейнсборо был одним из лучших портретистов того времени на ряду с Рейнольдсом. Их манера различалась. Но они стали предтечей целой плеяды художников рококо. У Гейнсборо портреты отличаются живописной природой на фоне, он всегда тяготел к натуре. Он мечтал уехать из Лондона и осесть в деревне, рисуя сельские пейзажи. Но это тогда не кормило художников. Кормили портреты знати. Поток дворян к нему был нескончаем, жил он в достатке. И вот он все годы мучается, пока не встречает некую Даму в Бордо – так он называет в своих дневниках эту незнакомку. Ясно, что она - дама благородная. Он даже упоминает, что ее муж - его лучший друг. Поэтому список претенденток сильно упрощается. Так вот! Эта Дама, пока он пишет ее портрет, производит на него неизгладимое впечатление своим умом, живостью, юмором. Он ее сравнивает с яркой бабочкой среди унылых серых молей.
– Неужели влюбился? – ухмыльнулся я, невольно сравнивая себя с художником.
– Очень может быть. По крайней мере, она его вдохновила на перемену жизни. После ее неожиданной смерти, он резко все бросает и в 1758 году уезжает жить в провинцию, где осуществляет свою мечту. К сожалению, куда пропал портрет – никто не знает, как и кто была та самая дама.
– Ну, наверное, портрет у мужа?
– Увы, нет, портрет находился одно время у художника, а потом его забрал супруг. Дело в том, что, как я уже говорил, женщина умерла неожиданно и как-то страшно, ее смерть сильно всколыхнуло душу художника. Скорее всего, супруг спрятал портрет, куда подальше от глаз, чтобы не вспоминать о своей потере, а затем он был унесен на чердак, а там и вовсе сбыт с рук или уничтожен. Обычно такова судьба многих картин.
– Ну, так вы сами сказали, что есть список претенденток? Неужели все умерли при страшных обстоятельствах?
– Хм… А вы наблюдательны! Нет. Только двое. Первая претендентка - Мари Луиза Изабелла Бакстон, жена генерала Бакстона, лучшего друга Гейнсборо, с которым тот частенько выпивал. Она прожила в замужестве года два и умерла от того, что любовница Бакстона в приступе ревности заколола несчастную ножницами.
Вторая претендентка – графиня Бенфорд, умершая казалось бы не так уж и интересно, но все же страшно – из-за пожара. О ней вообще ничего толком неизвестно, только то, что она погибла при пожаре, да и то, что она пробыла в замужестве около года. Кстати, вам это понравится, ее супруг граф Бенфорд, был не только лучшим другом Гейнсборо, но и графа Сен-Жермена, и был одним из Хранителей Ложи.
Бенфорд! Снова этот Бенфорд. За последние несколько дней я постоянно наталкиваюсь на его имя. Казалось, вся моя судьба уже переплетается с этим странным графом. Хотя в одном мы все-таки были похожи, мы оба потеряли девушек, которых любим. С той только разницей, что я уверен, что Гвендолин все еще была жива. А граф из загадочного 18 века уже никогда свою супругу не вернет.
* «Nice Guys Finish Last», Green Day. Перевод amalgama-lab.com
========== Это всего лишь я. Гвендолин ==========