Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
Бенедикт же просто убрал с моего лица выбившуюся прядь волос и улыбнулся так тепло, словно никогда и не было мороза. Его прикосновения были приятными. Они действовали на меня словно анестетик – все словно отходило на задний план, оставляя лишь эту гармонию между ним и мной.
– Все что Вы пожелаете, будет принадлежать Вам.
Удивительно, но сил хватило на то, чтобы усмехнуться в ответ на его слова. Как же все-таки самоуверенны мужчины этого века – все было в их власти.
– Думаю, Вы, вряд ли, в этом веке сможете достать для меня капучино или зарядку для Iphone, а потом розетку. Или же шоколадный батончик, шампунь, машину. Ничего из этого не в Ваших силах, мой
– Шарлотта, - Бенедикт сел рядом, облокотившись о стену, и посмотрел на меня так, что на мгновение страх тут же вернулся ко мне. Таким голосом обычно сообщают о смерти, неудачах или же не очень приятном диагнозе.
– Я знаю, все это воспринимается как бред безумной девушки, - поспешно сказала я, уповая на то, что страшная правда так и не будет высказана вслух. Я отчего-то была уверена, что она лишь усугубит мое состояние, что дальше я уже не смогу сопротивляться этому противному чувству собственной беспомощности.
– Нет, я хотел сказать не об этом. Шарлотта, - и снова этот тон, - что думают в Вашем времени о путешествиях в будущее?
Вопрос застал меня врасплох. А я-то ожидала поучительную тираду о том, что пора прекращать витать в облаках.
– Я не… - хотелось ответить, что «не знаю», но это бы враз испортило мою легенду о Рубине, не просто пренебрежительно относившемуся к урокам «сверх важного и секретного», а и вовсе ничего не знавшего о делах Хранителей.
– Я не помню.
Кажется, когда-то Гидеон и вправду что-то говорил об этом. Что мы не можем путешествовать в будущее, потому что оно еще не случилось. Что это наша временная линия. Именно поэтому, самая ближайшая дата, в которую мы можем отправиться, это за год до нашего рождения.
– Мы можем попытаться. Я могу провести Вас к хронографу и мы сможем проверить эту сумасбродную идею, - голос графа, однако, совершенно не изменился. Он словно рассказывал мне о том, что я скоро умру.
– Безумцы всех умнее?
– я постаралась улыбнуться, но потом вспомнила, что граф никогда в жизни так и не увидит фильм Тима Бертона. И это было своего рода отправной точкой для отчаянной надежды.
Без пятнадцати десять мы уже стояли у тайного входа в Темпл и постоянно испуганно озирались, завидев кого-нибудь особо подозрительного у поворота, который был скрыт за каретой, оставленной специально с этой целью.
– Это безумие, - постоянно повторял Бенедикт, пробираясь сквозь темный коридор. – Факел должен быть где-то здесь.
Он шел впереди меня, пропадая среди бесконечных поворотов, но тут же появляясь рядом, чтобы показать путь. Все это время страх опускался с головы до пяток, постепенно парализуя меня и отчаянно шепча мне в ухо, что пора делать ноги. Так что все мое мужество уходило на то, чтобы идти вслед за Бенедиктом. Но едва что-то пискнуло рядом, как я вскрикнула следом, представив, сколько же крыс может здесь водиться. В голове сразу же всплыла картинка шныряющих туда-сюда маленьких хвостатых грызунов.
– Представь себе, что ты… Кто я? Кто не боится крыс? Доктор Кто уж наверняка их не боится, так ведь? – шептала я, еле-еле перебирая ногами, отчего вечно теряла Бенедикта из виду. Я старалась не споткнуться о чей-либо труп, например, незадачливого воришки, что заблудился в этих поворотах.
– Что же Вы медлите? У нас мало времени!
Я вскрикнула от очередного испуга, схватившись за сердце, когда Бенедикт появился рядом со мной. Из-за него я больно врезалась локтем в стену.
– Нельзя же так пугать! – заорала я на него, потирая ушибленный локоть, - Так же и инфаркт получить можно!
Бенедикта, однако, мои крики
– Получите этот ваш енхарнт потом, чем бы он ни был. Сейчас нам нужно идти!
Он грозно глянул в мою сторону и все же пошел дальше, держа перед собой освещающий дорогу факел.
– Тебе лишь бы поскорее от меня избавиться и вновь по девкам гулять, - злобно пробурчала я в ответ, но все же пошла следом, уже гораздо быстрее передвигая ногами. В чем-то Бенедикт был абсолютно прав. Если мы хотели осуществить наш план, действовать нужно было быстро, пока Хранители всей своей дружной компанией разъехались кто куда.
Когда мы наконец-то добрались до нужной нам лаборатории, где они хранили второй хронограф, выманенный недавно у мадам де Юрфе, прошло где-то около пятнадцати минут. Время наступало нам на пятки. Рано или поздно кто-нибудь вернется в Темпл и найдет здесь тех, кто быть здесь категорически не должен.
Хронограф стоял на столе, совершенно не скрытый от глаз. Да и кто бы догадался, как им пользоваться? Даже тем, кто о нем знает, не ведают о тех непостижимых процессах, что происходят внутри этого «магического ящика». Им явно не хватает книг о Гарри Поттере. Может хоть бы они не волновались за свои драгоценные магические штучки.
– Он исправен? – спросила я, вспоминая, что Гидеон как-то упомянул, что в нашем веке используется именно второй хронограф, так как первый украли Люси и Пол. Именно поэтому всю кровавую работу пришлось начинать с самого начала.
– Абсолютно. Граф Сен-Жермен лично убедился в этом, - удивленно ответил Бенедикт, смотря на меня, тем не менее, как на душевнобольную. Пожалуй, историю о сломанном хронографе я приберегу на потом. Если это потом когда-нибудь наступит для меня в этом веке.
Наш план звучал проще простого. Пробраться в Темпл и попробовать с помощью хронографа отправить меня в будущее. Идея пришла внезапно. Все сводилось к тому, что Хранители 21 века, как, впрочем, и до них, были уверены, что мы могли отправляться лишь в прошлое, потому что оно уже случилось. А отправиться вперед не могли, потому что будущее еще не определено. Но этот круг изначально не имел ни начала, ни конца. Для прошлого, куда мы отправляемся, будущее также не определено. Технически, мы не могли бы возвращаться обратно. Для людей из прошлого – мы не существуем.
Это означает одно – нам стоит попытаться.
– Значит, дата… - Бенедикт уже стоял у стола и вопросительно смотрел на меня, - Когда ты пропала, жемчужина?
– 13 октября, - воскресенье перед балом.
– Но ты появилась в феврале. В будущем другой календарь?
– Григорианский.*
Он вновь повернулся к хронографу, а я уставилась на его спину, стараясь понять, что же именно происходило. Я собиралась покинуть этот век. Неожиданно, быстро, странно. Отъезды всегда представлялись мне невыносимой морокой. Собирание вещей, постоянная беготня по дому, в поисках забытых вещей, скука и невыносимая затягивающая пустота в груди оттого, что ты больше никогда не сможешь вернуться в это место. Мама после смерти отца постоянно бегала туда-сюда, собирая его вещи, складывая их в огромные коробки, которые мне казались пропастью в жизнь «без него», но мне нужно было понять, что без этого этот дом никогда не станет живым снова. Но вот я стою на пороге своей смерти в 18 веке. Как много вещей они схоронят также, вместе со мной? Я бы хотела взять с собой дневник, но позабыла его в спешке. Схватила лишь свой старый рюкзак да школьную форму.