Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
Че-ты-ре.
Словно от того, что я повторяла это, что-то менялась. А вместо этого лишь возникали новые вопросы. Почему я здесь оказалась? И почему я не возвращаюсь обратно?
– Вот она.
К решетке подошел пожилой мужчина, смешно поправляющий пенсне. И я бы, наверное, даже вскочила с железного стула, если бы это был не девятый по счету посетитель. Как и все, он смотрел на меня осуждающим взглядом, впрочем, с неприкрытым интересом разглядывая мои голые ноги. Наверное, мне нужно было возмутиться. Но сил не хватало даже на
– Как тебя зовут, дитя? – доброжелательно спросил он, вновь поправляя свое пенсне.
Вот тут мне пришлось призадуматься. Ведь он был первым, кто не просто подошел, а еще и задал столь простой вопрос. Из этого вполне можно было сделать вывод, что он был выше всех остальных по статусу. Я вздохнула, стараясь не выпалить тут же всю правду.
Привет, я Гвендолин Шеферд, прибыла из 2011 года. А у вас тут уже создали тайное ложе одного такого старика, который умеет читать мысли и душить на расстоянии? Нет? О, очень жаль.
Может, стоит представиться Пенелопой Грей, воспитанницей виконта Баттена и позволить их воображению дорисовать картину моего неожиданного появления в Темпле? Все, что мне нужно, это увидеть графа Сен-Жермена.
Поэтому для себя я решила, что лучшая защита – нападение.
– Какой это год?
Хранители удивленно переглянулись, словно я только что задала самый неприличный вопрос из всех существующих. Не хотело бы их расстраивать, спросив что-нибудь еще неприличней. Старик, однако, не растерялся, его доброжелательное лицо даже не вздрогнуло. Почему-то мне казалось, что я не первая, кто задает ему этот вопрос.
– 1757, - ответил он, подтвердив это кивком головы.
1757.
Итак, какие у нас выводы? Ложа была создана в 1745, эту дату я запомнила очень хорошо. Но моя встреча с графом произошла только в 1782 году, и он видел меня впервые, ожидая вообще на моем месте увидеть сногсшибательную и всегда-знающую-что-делать Шарлотту Монтроуз. Так что же мне делать теперь?
– Итак, как же вас зовут, дитя? – вновь спросил он, слишком дружелюбно, чтобы это было правдой. Не удивлюсь, если ночью он убивает котят в подворотнях.
– Шарлотта, - ответила я, втайне молясь на то, чтобы это не вышло мне боком.
– Шарлотта значит? – переспросил он. Я что, непонятно говорю?
– Послушайте, тут произошла небольшая ошибка, - я вскочила со стула и подошла поближе к решетке. Как же им все объяснить? – Я – рубин и это неконтролируемый прыжок.
Как же глупо это звучит со стороны. Старик, однако, снова не удивился. Может выпалить ему фразочки из того разряда, которые могли свести Джордано в могилу вместе со всеми его стразами и блестками?
«Трансцендентные кривые такие кривые – вы не поверите! О, а вы знаете, что турбулентность можно создать, облучив среду звуком высокой интенсивности?»
– Вы уже встречались с графом? – продолжил спрашивать старик. Надо бы спросить его имя. Не всем понравится, когда
– В 1782, - сходу отвечаю я. Интересно, если я прерву цепь существующих событий, я пропаду сразу или буду корчиться в муках?
Вопросы сыпались и сыпались, иногда я отвечала сразу, выдавая голую правду, иногда увиливала, стараясь придумать оптимальный вариант. Меня не тянуло гореть сегодня на костре инквизиции за ересь или за незаконное проникновение в «тайную ложу». Кажется, допрос шел еще один час.
Итого.
Пять.
Пять часов в 1757 году. Вот теперь паника уверенно подступала ко мне, через пятки пробираясь в сознание. Когда же я вернусь обратно? Я сидела на тех лохмотьях, что мне принесли, обхватив коленки руками и раскачиваясь из стороны в сторону, поднимая голову лишь для того, чтобы ответить на очередной вопрос старика, чье имя я так и не выяснила. Он не обращал внимания ни на то, что происходило за его спиной, ни на то, что я больше не могла говорить сквозь слезы. Горло болело, глаза саднило, казалось бы, сколько боли способно вынести мое сердце? Оно уже словно разорвано. Нет больше ничего целого, что можно забрать и восстановить.
Наконец-то старик ушел, прихватив с собой всех любопытных Хранителей (накричав на них так сильно, что я даже возликовала, узнав, что он не такой уж и дружелюбный, а значит и версия с котятами имеет место быть). Меня даже не волновало то, что ни один из них не попрощался и не дал мне никакого ясного ответа. Мне нужно было сосредоточиться и понять, что происходит.
Но и на это мне времени не дали.
Старик вернулся, неся с собой какие-то цветные тряпки, которые, однако, оказались простым, но изумительным выходным платьем.
– Я и граф Бенфорд ожидаем Вас в Зале Дракона, - он положил около меня платье и встал около решетки в ожидании, и даже не соизволил отвернуться.
Кажется, меня ожидает весьма бурное приключение во времени.
Вот бы мне еще и вернуться обратно в будущее, как раз в тот момент, когда я сниму платье. Что может быть веселее, чем предстать перед мистером Марли вот в таком вот виде.
Беднягу ждет инфаркт.
В Зале меня и вправду ждал граф, вот только его лицо я видела впервые. Потому что такое лицо я бы обязательно запомнила. Оно вызывало во мне какое-то странное чувство.
Он выглядел молодо, ему было от силы 25 лет. У него были черные, как у меня, волосы, собранные сзади, что безо всяких сомнений тут же напомнило мне Гидеона. Вот только глаза у графа были черными и издалека казались безжизненными, что заставило меня на мгновение окоченеть от страха. Он напоминал мне Ракоци более раннего периода.
Но едва я переступила порог, как он широко улыбнулся, отчего всякие страхи тут же улетучились. Нет. В его глазах оказалось столько жизни, сколько не соберешь в остальных.