Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
– Шарлотта, верно?
– сказал он, перед тем, как поднять мою руку и поцеловать в ладонь. Ей-богу, неужели Шарлотта такое странное имя для 18 века. Гвендолин, наверное, и вовсе звучит как “интегральное исчисление”. – Меня зовут граф Бенедикт Бенфорд II. И я счастлив познакомиться с вами.
Наверное, я выглядела как чокнутая. Потому что я была настолько шокирована, что только и могла, что, разинув рот, пялиться на него, совершенно позабыв о поклоне. Но едва я вспомнила о нем, заговорил старик. Таким саркастическим тоном, что я даже диву далась,
– Распутник он, а не граф, - пробурчал он, смешно усаживаясь за стол, посередине Зала.
– Дядюшка, ну же, прекратите говорить всякие глупости, - он смеется так звонко, что мне кажется, что еще немного и стекло разлетится вдребезги.
– Так изволь, племянник, вести себя подобающе, - вновь пробурчал старик. Серьезно? Этот жизнерадостный парень и этот ворчун родственники? Граф с улыбкой закатил глаза, глянул на меня с видом «Он такой зануда» и сел на стоявшую в углу софу. Она была темно-зеленой и так напоминала мне о 1956 годе, что в глазах неприятно защипало. Бессмысленные дни, потраченные на наивную веру. И глупое «мы ведь всегда будем хорошими друзьями».
– Это ли не платье той дамы, что была обвинена в воровстве? – граф продолжал разглядывать меня с интересом, словно я была экспонатом в музее. Что это еще значит «не то ли это платье»?
– Да, то самое платье. Не держать же ее в темнице голой. Помилуйте! Нужно было ее одеть хоть во что-то! Вот и нашли платье… Как ее? Ах да, Марии Смит, - просто отвечает старик. Совершенно безразлично.
– Хорошая была казнь. Глянь, даже воротник не пострадал. У Льюса и вправду золотые руки, ни одной капли крови на ткани! Она была бы счастлива.
Кажется, меня сейчас вырвет. Перед глазами мелькала картина, как какой-то бедной женщине отрубают голову, она катится по земле, собирая грязь, а потом останавливается, смотрит на меня и выдает «Платье не пострадало»! И счастливо умирает.
Все-таки еще немного и меня и вправду вырвет. Вытащите меня из этого платья! Перспектива прогуляться голой по 18 веку теперь уже и не казалась мне такой бредовой. Я была готова одеть даже те лохмотья, что мне принесли в камеру, только не это платье.
– Итак, Шарлотта, ты утверждаешь, что ты рубин, - начал старик, положив локти на стол и сплетя пальцы. Он смотрел на меня так выжидающе, словно после слова «рубин» я должна была, как минимум сделать тройное сальто. А все, на что меня хватало, это держать рот закрытым, дабы не ошарашить их яичницей, которую я быстро съела утром. «Обед подан, милорд. Извините, что в таком виде, у Льюиса сегодня был плохой день. Ну, вы же знаете, как это бывает, когда капли крови все-таки остаются на платье. Бедный Льюис».
Да и как я собственно должна была на это ответить? Да если бы у меня спросили пароль, мой труп давно бы уже лежал в том подземелье и преспокойно себе гнил. В этом платье немало народу перемрет.
Черт возьми, когда же я вернусь в свое время? Мне так хотелось обнять маму, уткнувшись ей в плечо и пожаловаться на эту несправедливую
И пусть никогда бы не смогла стать смелее, я бы не подвергала свою жизнь каждодневной опасности и Гидеон… Его бы я даже никогда не узнала. И что тогда лучше? Не знать боли и жить дальше? Или испытать все эти чувства, чтобы понять, что на свете есть прекрасное, даже если оно было все лишь ложью?
– Ты запугал девушку до смерти, дядя.
– Если она рубин, то ее должны были всю жизнь готовить к этому.
Голоса едва различимы, так глубоко я погрузилась в свои воспоминания. Ну, почему же именно сейчас? Оставьте меня в покое, просто дайте мне жить спокойно.
Я. Хочу. Домой.
– Ее рождение предсказали еще в 20ых. Как же звали этого высокомерного старика… Что-то связанное с новой модой… Вечно ходил угрюмым, - продолжал бурчать старик. Да он просто мастер бурчания!
– Исаак Ньютон, - все-таки ответила я, стараясь все-таки совладать со своим, охваченным ужасом, сердцем. И желудком.
– А! Верно! – воскликнул он так неожиданно, что я даже подскочила.
– Итак, что же нам с тобой делать?
Что угодно, только вытащите меня из этого платья. И здания. И века.
– Она очень много знает, вряд ли это проделки Флорентийского Альянса. Ты только глянь на нее, даже мой пес выглядит опаснее, чем она, - граф усмехнулся, вновь с задором осмотрев меня с ног до головы и задержав на мгновения взгляд на декольте. Кажется, его совершенно не волновало, что когда-то в нем убили женщину. Еще бы! У Льюиса же золотые руки!
Да что это еще за идиотское сравнение с каким-то псом?
– Благодарствую, милорд. Смею заметить, что вы тоже гораздо очаровательней, чем моя комнатная мышь.
Что я несу, черт возьми. Следом почему-то захотелось во всю силу закричать «Не отправляйте меня, пожалуйста, на виселицу!».
– О, спасибо. Значит, комнатная мышь…
Кажется, казни мне таки не избежать.
Надеюсь, у Льюиса сегодня хорошее настроение.
Иллюстрация к главе: http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/2/2702624/79021515.png
========== 15 октября. 2011 год. Мистер Уитмен. ==========
Есть три рода подлецов на свете: подлецы наивные, то есть убежденные, что их подлость есть высочайшее благородство, подлецы, стыдящиеся собственной подлости при непременном намерении все-таки ее докончить, и, наконец, просто подлецы, чистокровные подлецы.
Ф. М. Достоевский
15 октября. 2011 год
Лондон. Вечер. Дождь. Все было в лучших традициях детективного кино. На безлюдной темной улице в свете фонарей и под зонтом стоял мужчина, укутавшийся в плащ. Лица было не разглядеть.