Беглец на задворках Вселенной
Шрифт:
Глава 38. Яблоки и молоко
Кстати, приготовила Бао-Бао на удивление вкусно, уроки Северцева явно пошли ей на пользу. Только соли было чуть маловато, как по мне. Но зная, что подруга в принципе всё чуть недосаливала, я предположил: это не ошибка, а просто её личный вкус.
Я кое-что вспомнил и захихикал.
– Знаешь, что… Ты же говорила, что выполнишь всё-всё для меня, верно?
– Угу.
– Будь добра, сходи в магазин за молоком и яблоками. Страшно хочу погрызть яблоко и выпить стакан молока.
– Ты же
– Прикинь, я передумал, – мечтательно улыбался я. – Но польщён, что ты вообще в курсе, что я люблю, а чего не люблю. Но… Вкусы имеют тенденцию изредка меняться. Как оказалось. И я тот самый случай.
– С чего вдруг?
– Сложно объяснить, – признал я. – Это как острая потребность. Зов. Короче, хочу яблока. Зелёного. Такого… чуть с кислинкой. И молока.
– Ладно, – принялась собираться Бао. – Но ты же… ну… не сбежишь?
– Как? – скептически вскинул я бровь. – Мне сюда таксист помог подниматься. Мой потолок пробега – десять минут. Дальше я лягу пластом. Я сейчас очень сомнительный бегунок, знаешь ли.
Баожэй закинула телефон в рюкзак, и я внезапно её спросил, останавливая на полпути:
– Как ты думаешь, Шпилька… Какого цвета было яблоко с древа познания, если оно вообще было именно яблоком, а не дубом, скажем?
Девушка удивленно воззрилась на меня.
– Странный вопрос. Не знаю. Вероятно, красным.
– А я думаю, что зелёным. Прекрасный цвет. Зелёный змий. Зелёное яблоко. Л – логика. Кстати… ты знаешь, что славяне на могилу умершего клали именно зелёное яблоко, что должно было свидетельствовать о сохранении в памяти живых облика умершего и напоминать, что жизнь на земле продолжается?
– Я вообще не понимаю, к чему ты клонишь, котик.
– Котик будет пить молочко, – хохотнул я. – Какая символика, драконья Праматерь… Символика на символике…
– Ты про то, что кошаки любят молоко? – поинтересовалась девушка.
– Молоко считается пищей богов, – облизнулся я. – Символом возрождения и бессмертия. К слову, как и яблоки. Молодильные яблочки и молочко… аха-ха-ха-ха…
– Кан, дорогуша, – аккуратно поинтересовалась Бао. – Я не то, чтобы торопила события, но… Что-то мне кажется, либо у тебя «кукушка» сдвинулась по фазе после… эм… либо ты внезапно просветлился. Что-то прочувствовал. Увидел. Я про последнее читала. Критическая ситуация между жизнью и смертью… Бах, и… В общем… может, рванём на «Слово»? А? Что скажешь?
Смеяться было больно.
Но я заржал. В голосину. Кто о чём, а лысый о расчёске. Исправить Бао-Бао – да что вы. Изменилась она? Всё осознала? Ну нет. Ладно, именно поэтому эта вредоносная дьяволица мне так нравилась. Упёртая. Невозможно упёртая. Хоть кол на голове теши, но она будет упорно поступать по-своему, каждый раз упаковывая всё под разными соусами.
– Ну ясное дело, – отсмеявшись,
– Ты угораешь? – скрестила руки на груди девушка.
– Конечно, – кривясь, принялся укладываться на диван я. – Я скажу тебе так, дорогая моя Шпилька. Если в ближайшее время то, что не может произойти, произойдёт… я всерьёз начну рассматривать вариант участия.
– Обещаешь?
– Даю слово. Но пока просто отстань от меня. Я морально сдох. Этим всё сказано. Не трогай меня сорок девять дней, а то и больше. Чисто из уважения к корейским обычаям.
– Оу, и молоком ты решил возрождаться к жизни? Именно так? – задумчиво почесала кончик носа Бао. – Интересно, интересно… Нет, я слышала, что шаманы используют молоко в обрядах, но…
Я её перебил.
– Как там мой кот? Вернее, коты?
– Коты… скучают, – признала подруга. – Но жрут, как не в себя. Особенно Дымка. Она опять ждёт котят. Кстати…
Внезапно Баожэй отшвырнула рюкзак в сторону и радостно затопотала. И что-то ни хрена этот топот мне не понравился. Я прямо видел, как в глазах подруги забегали бесенята.
– Ты. Едешь. На «Слово», – закончив свои странные телодвижения, заключила девушка. – Ты дал слово! Слово, что будет «Слово»! Выполняй!!! То, что не может произойти, произошло.
– Это что же? – улыбнулся я.
Всё-таки Шпилька забавная. Невероятно странная и психованная, но забавная.
– Бастед тоже ждет приплод. Лонг разве тебе не говорил? Мы как бы немножечко в шоке.
– Чего? – ахнул я. – Это невозможно! Она же стерилизованная!
– Ну спроси своего кота, как он так умудрился. Полный дом беременных самок всех мастей: и людских, и кошачьих. Ася, Лёля, Юля, Нуржан, Надя, Гульнара, Айгуль, Бастед и Дымка. Котик, не отнекивайся. Некоторые события неизбежны. Я за молоком и яблоками. Как ты там говорил? Зелёными? Будут тебе зелёные. Поминай прошлую жизнь и возрождайся в новой.
Девушка подняла с пола рюкзак и принялась вполголоса что-то напевать на незнакомом щёлкающем языке. Я задумчиво уставился на бельё, вращающееся в барабане стиральной машины, и поначалу рассердился.
Увы, некоторые вещи не приходят к пониманию сразу. Иванка кинула и чёрное, и белое, и даже с дивана я отчётливо видел, как посерела некогда белая моя любимая плотная футболка. И как чуть посветлели чёрные спортивки. Так сказать, усреднились в цвете. Плохо ли это? Да нет. И то, и то носить можно. Да, это выглядит для тех, кто знает, как изначально было задумано, странно, но в целом… оно же… нормально, да? Такое тоже имеет право на жизнь? Ну серое, ну и что? Серое… как мораль отдельных личностей. Но в жизни же не всё делится сплошь на чёрное и белое, и для странно-серого тоже место найдется. Странно-серого, изменившего некогда чистый изначальный цвет по ряду объективных причин. И не его в том вина. Жизнь такая.