Беглец на задворках Вселенной

Кэт Слава

– Кобе-е-е-ель, – почесал я под подбородком кота. – Ну и сколько ещё ты кошек в округе осчастливил, признавайся?

Бегемот молчал, лишь хвост довольно топорщился.

– Думаю, немало, – признал Артур. – Ждём чёр-р-рный пушистый «бум» у ближайших соседей. Пр-р-ривет. Что с Иванкой? С чего это её ОСИНИЛО?

– И ты туда же, – скривилась девушка.

– Батины приколы, – синхронно произнесли мы с Артуром.

Лёля с Юлей и Айгуль переглянулись и расхохотались.

– Во, и кошаки Готоку-нэко признали. Хозяин вер-р-рнулся. Чудо-то какое, – обрадовался Антон,

открывая входную дверь. – Мы скучали.

– Я тоже, Тох. Только давай не обниматься, у меня всё болит, и это не преувеличение. Я б прилёг.

– Ляжешь, – покивала головой Ася. – Там такая кровать…

– В полкомнаты, – закончил Лонг. – Блин… я не знаю, где ты такого размера постельное белье найдёшь на этого монстра.

Баожэй проказливо заулыбалась.

– Гадюка ты бесноватая, – беззлобно ругнулся на девушку я. – Всё до абсурда доводишь. Ладно, с удовольствием понаблюдаю, как ты ютишься в моих ногах на коврике. Хотя… не, Дымка тебе даже коврик не отдаст. Это её любименький половичок. Не смей его отнимать у беременной кошки. Не прощу.

– С тобой Гер-р-рка поговор-р-рить хочет тет-а-тет, – прервал меня Жаргал.

– Ну тет-а-тета, боюсь, не получится, Шпилька не отлипнет, – сокрушённо вздохнул я.

– Не отлипну, – подтвердила бесстыжая девица. – Как только от него ухожу, каждый раз какая-нибудь бесовщина происходит. Вот хотите – верьте, хотите – нет. Не, мне это не надо. Я громоотводом поработаю. Это в ваших же, Жора, интересах.

– Мои яблоки неси, бесовщина. А Йо-йо пусть в зал приходит. Поговорим, что ж. Он хотел тет-а-тета? Всё ему сейчас будет. Бао-Бао, а включи нам, демоница моя драгоценная, группу «Тет-а-тет».

Теперь уже Баожэй садистки начала напевать, выискивая в телефону навеки впечатавшуюся в память некогда популярную песню, чьё начало с непонятной отбивкой будто забивало гвозди в крышку гроба:

– Я не убегаю, я не убегаю, я не убегаю,

Я не умоляю, я не удивляю, я не упрекаю…

Белая стена в белой простоте,

Белые цветы в белом декабре.

Всё остальное – синим…

Ты не понимаешь, ты не понимаешь, ты не понимаешь…

– Зато я всё слишком хорошо понимаю, – прервал угрожающие песнопения подруги я.

* * * * *

Герман имел максимально несчастный для этого крайне самоуверенного типа вид. Я придирчиво изучал его лицо, пока трек «Синие глаза» группы «Тет-а-тет» торжественно и верно набирал обороты. Парню реально стыдно, это не игра. Надо же, диво-то какое. Гордый сын Сахалина признаёт, что не прав. Редкие кадры. Хоть фотографируй.

– Я… эм… съехал из коммуны, – скомкано произнёс он.

«Ты меня простишь, ты меня простишь, ты уже всё знаешь», - сладко выводил фоном Лёва из «Тет-а-тета». Забавное совпадение. Герман съехал. Съехал в квартиру, которую я лично

отремонтировал. Не успел лишь плинтусы прибить. Но, впрочем, об этом поступке, как утверждает незнакомый мне лично певец, я давным-давно знаю.

– А я понял, – равнодушно произнёс я. – Не удивлён. Мне только интересно, САМ СЪЕХАЛ или Артур с его высокими моральными принципами относительно ценности семьи и дружбы поспособствовал?

– Прости, – понурился Гера. – Я… виноват. Но это выше меня.

– А-а, – хмыкнул я. – Выше тебя, надо же. Прикольно, когда твои же проклятья работают на тебе самом? Интересно бумеранг вернулся, правда? На вторые сутки с момента знакомства вы с моей… хм-м-м… Я, главное, в реанимации, а вы… Ц-ц-ц… Как некрасиво, Герочка… Или, наоборот, красиво? Ты ж так утешал Василису? Ну и как, успешно? Как там говорится: сучка не захочет – кобель не вскочит?

Песня, проигрываемая телефоном Баожэй, взвизгнула и резко прервалась. Аппарат зашипел и задымился.

– Что? Как? – позеленел Гера, глядя на дымящийся телефон. – Откуда…

– Блёстки в мою бывшую кидал? Кидал. Шёл по просьбе Шпильки разлучать пару? Шёл. Ну поздравляю: впервые сработало. Молодец. Топорно сработано, но хоть что-то… – соврал я. – Значит, твоя покойная бабка была права: в тебе и впрямь есть задатки. Небольшие, но есть.

Да, я определённо хотел этого корейского красавца шугануть. Шугануть, обнадёжить, воспользовавшись внезапной поломкой телефона, а затем выбить почву из-под ног. Герман сделал больно мне, а я сделаю больно ему. Правда, совершенно по-другому. Надавив на то, что с его точки зрения ценно. Я долго размышлял, знаете ли, о мести. И понял, как сделать максимально точечный удар, чтобы наверняка. Красивый удар в своей изящности.

Ни хрена не в стилистике Единого. Никакого всепрощения тебе. Битья по правым и левым щёкам. Смирения. Ну я же, собственно, к этой религии и не отношусь, как выяснилось. В гробу я видел всю эту драконью тематику и символику.

Я вздохнул про себя. Да ну… глупо. Глупо и мелочно вынашивать кровожадные планы. Всё-таки прощу. Это жизнь. Пусть эти двое строят отношения, как умеют… Я выше всех этих глупых разборок...

– Значит, задатки есть, – обрадовался Гера. – И я могу работать на качественно ином уровне…

– Есть, – улегся на диван я и взял из рук Баожэй протянутое мне зелёное яблоко. – Знаешь, я мог бы это глупое заклятье ликвидировать. Но… как бы на хрена? Эти шняги не работают на тех, кто изначально не думал, а может, есть для меня вариант получше, может, стоит выбрать что-то ещё… Я же достойна лучшего. То есть существующая пара и отношения для таких людей – всего лишь способ перекантоваться. У Василисы мысль эта была. Она свой выбор сделала: не мастер, а подмастерье; не опыт, а молодость. Её право. Не осуждаю. Каждому своё.