Бегом с ножницами

Берроуз Огюстен

В тот же вечер Винни пришла к нам в мотель. На ней были белые джинсы с вышитыми на задних карманах бисерными розами и рубашка в красно-белую клетку, которую она завязала узлом под объемистой грудью.

В эту самую минуту Финч лежал на моей матери, пытаясь прижать ее руки к матрасу. Я стоял возле телевизора, мечтая лишь о том, чтобы она перестала наконец биться. Услышав стук в дверь, я решил, что менеджер мотеля пришел вышвырнуть нас вон. Однако в дверях стояла Винни.

— Что это, черт возьми, происходит у вас в комнате?

Ее голос прозвучал требовательно

и резко. Финч обернулся, и мама выскользнула из-под него.

Вини подбежала к ней.

— Вы совсем не похожи на тех докторов, которых я видела раньше. Вы-то как раз и выглядите ненормальным.

Мать тяжело дышала.

— Именно так, Винни. Он именно сумасшедший.

Официантка повернулась к ней.

— Нам надо тебя хорошенько отмыть, милая. Во что этот человек тебя превратил?

Мать зарыдала.

Винни посмотрела на меня.

— А ты, дорогой, сбегай и купи себе кока-колу в автомате. Монетки есть? Залезька в мою сумку, вон там, вытащи кошелек и возьми мелочь.

— Да есть у меня деньги, — ответил я.

— Ну и ладно. Только скройся.

Потом Винни взглянула на доктора, потрясенно застывшего возле кровати, и, крепко обняв маму, потребовала:

— А вы — вы больше не распускайте руки и оставьте нас одних.

Финч откашлялся.

— Послушайте, мисс, — начал он. — Вы не совсем верно понимаете ситуацию. Эта женщина находится в состоянии серьезного кризиса, и ей необходимо...

Винни разжала объятия и подошла к доктору. В красных сапогах на высоких каблуках она была по крайней мере на четыре дюйма выше него. Глядя доктору прямо в глаза, она зашептала:

— Видишь вон тех парней на стоянке? Это все мои приятели. Я знаю каждого. Там Фред из Алабамы, он занимается доставкой арахиса. А Стью? Он сюда приехал из Невады. И знаешь... —- она уперлась кулаками в свои крутые бока, — ни одному из них не понравится, если я скажу, что вот тут один психиатр в комнате мотеля прижал к кровати женщину, переживающую серьезный кризис. Честно говоря, мне кажется, они могут очень даже сильно рассердиться. А теперь иди, дай женщинам побыть одним.

Финч ничего не ответил. Он молча развернулся и вышел из комнаты.

Винни снова повернулась к маме и обеими руками взяла ее за лицо.

— Все в порядке, — проворковала она, — Винни с тобой.

***

В течение трех дней дверь в комнату открывалась лишь для того, чтобы принять передачи от друзей новой знакомой.

Когда наконец мать вышла из этой самой комнаты, она казалась совершенно преображенной.

— О Боже! — воскликнула, увидев ее, Хоуп.

— Дейрдре! — удивился Букмен.

Я и сам с трудом ее узнал.

На матери была одна из ярких гавайских рубашек Винни. Новая подруга не забыла и про макияж — мама выглядела сейчас точь-в-точь как старая стриптизерша из Лас-Вегаса. Веки напоминали панцири черепах, а когда она моргала, пластиковые ресницы касались бровей.

Маме нравился и собственный новый облик, и новая подруга.

Я пристально посмотрел на Винни, пытаясь обнаружить видимые признаки душевного заболевания. Неужели матери удалось каким-то образом

завладеть ее рассудком и сделать ее такой же ненормальной, как она сама?

— А вот и мы, — провозгласила Винни, представляя нам новую, совсем незнакомую Дейрдре. — Ей всего лишь требовалось немножко участия и немножко новой внешности. Женщина должна ощущать себя женщиной.

— Ну, поедем? — спросила мама.

Все молчали.

— Винни поедет с нами, — продолжала она. — Решила немножко отдохнуть от своей работы. А заодно проследить, насколько крепко я стою на земле.

Вини улыбнулась и захлопала синтетическими ресницами.

Пока мы ехали в машине, я не отрываясь смотрел на новое мамино лицо. Через каждые несколько миль она произносила что-нибудь типа:

— Какое красивое дерево.

Или:

— А вот симпатичный газончик.

Со стороны она могла бы показаться совершенно нормальной. Однако я видел правду. Замечал дикий блеск глаз — затаившийся, скрытый. От меня не укрылась и крошечная тень улыбки в уголках губ, словно говорившая: «Вот как я всех вас перехитрила».

Я положил голову на плечо Букмена, а он тихонько опустил руку к моей ширинке, не забыв при этом взглянуть в зеркало заднего вида и удостовериться, что Хоуп ничего не видит.

Он попытался довести меня до кондиции прямо через джинсы, но я как-то слабо реагировал.

Разреженный воздух

Однажды ночью, вскоре после дня рождения (мне только что стукнуло пятнадцать), я лежал в постели с дневником и подробно описывал давнюю мечту когда-нибудь встретить Брук Шилдз. Раздался стук в дверь. Я знал, что это Букмен: никто другой не стал бы стучать ко мне в два часа ночи — все члены семьи вваливались попросту, без стука. А еще я твердо знал, что не собираюсь с ним возиться.

Однако встал и открыл дверь.

— Что надо? — Я был зол на него за то охлаждение, которое явно ощущалось в последнее время. Все вокруг заметили — мать, Дороти, Натали, Хоуп, — и все дружно осуждали его за отступничество.

— Да вот, решил выйти взять в прокате какой-нибудь фильмец.

Я подумал, что странно сообщать мне об этом среди ночи. И вообще, с какой стати именно в два часа ему понадобилось смотреть фильм?

— Хорошо, — ответил я. — Увидимся позже.

Он смотрел на меня с выражением такой глубокой печали на лице, что я по ошибке принял ее за спокойствие.

Постояв, Букмен повернулся и пошел по коридору, а я снова лег в постель и взял ручку. Писал о том, какой я представляю Брукс, и о том, как бы мы с ней подружились, потому что я искренне считаю ее одаренной актрисой, хотя, на мой взгляд, она еще не успела сыграть свою главную роль.

Несколько часов спустя я поднялся к Нейлу. В комнате его не было.

Не знаю, как я понял, но понял сразу.

Тут же побежал в кухню и схватил телефонную книгу. Начал искать номер железнодорожной корпорации «Амтрак». Через пять минут я уже знал, что билет на имя Нейла Букмена был куплен из Спрингфилда, штат Массачусетс, до Нью-Йорка. В одну сторону.