Бегство от любви
Шрифт:
— Теперь, доктор Форрест, после того, как все акценты расставлены надлежащим образом, самое время перейти непосредственно к фактам. В таком состоянии ваш племянник не может никуда ехать.
— Насколько это серьезно? — озабоченно поинтересовалась она.
— Ничего страшного, и я уверен, что доктор Райе сказал вам то же самое. Просто слабая конституция, но со временем это пройдет. Вы уже пытались устроить его в какую-нибудь из здешних клиник?
Она кивнула.
— Там длинная очередь, а отправить его частным порядком, мне, увы, не по средствам.
— А вам
— У меня нет знакомых среди швейцарцев, — тихо ответила Лесли, — да и Бобби слишком переживает после смерти матери, что я скорее всего не решилась бы отправить его к незнакомым людям. — Редвуд пристально смотрел на нее, и после некоторой паузы она продолжила: — Я приношу вам свои извинения за причиненные неудобства, мистер Редвуд. Мы уедем отсюда так скоро, как только сможем. И если я чем-нибудь могу способствовать…
— Пройдет еще не один и не два дня, пока вашему племяннику можно будет отправлять в путь, — раздраженно сказал Редвуд. — Еще вчера вечером я мог запросто отправить вас отсюда на все четыре стороны. Но теперь, после того, как я сам увидел вашего мальчишку, поверьте, это совсем не просто. Ему в самом деле необходимо остаться здесь еще по крайней мере на несколько месяцев, до тех пор пока он окончательно не окрепнет.
Изумление Лесли, должно быть, оказалось столь очевидным, что заметив его, Редвуд усмехнулся.
— А вы, кажется, удивлены тому, что у страшного людоеда тоже есть сердце. Спешу вас заверить, что я никакой не людоед, но в то же время отнюдь не сентиментален. Я прежде всего врач, и я считаю, что ребенок в самом деле нуждается в лечении. Он может остаться здесь, пока его здоровье не улучшится. Но только после этого вы должны будете уехать. Вы меня поняли?
— Я вас прекрасно поняла. Вы очень добры к нам, мистер Редвуд.
— Не стоит благодарности, — отрывисто сказал он. — Я договорился, что днем за вашим мальчиком будет присматривать медсестра. Он не настолько болен, чтобы его помещать в палату, и к тому же у нас здесь вообще нет детского отделения. К концу недели ему можно будет встать с постели и гулять, и тогда лучшим лекарством для него будет свежий горный воздух. Я попросил доктора Бертью показать вам клинику.
— Вы разрешите мне приступить к работе?
Редвуд пожал плечами.
— Если вы уж все равно здесь, то почему бы вам не заняться тем, за чем, вы, собственно, сюда и приехали. В ваши с Бертью обязанности будет входить наблюдение за общим состоянием пациентов. В настоящее время на лечении у нас в клинике их сто пятьдесят два, так что свободного времени у вас будет мало.
— Да если бы оно даже и было, то девать его все равно некуда!
Он ничего не ответил на это, и открыл перед ней дверь.
— Доброе утро, доктор Форрест.
Дожидавшийся в соседней комнате крепкого телосложения молодой человек с маленькими усиками, с готовностью вскочил со стула и по-военному сдержанно приветствовал ее наклоном головы.
— Я доктор Аксель Бертью. Добро пожаловать в нашу клинику. Мистер Редвуд попросил меня познакомить вас с нашим
— Благодарю вас.
Вслед за молодым швейцарцем Лесли вышла из комнаты и она вместе пошли по коридору. При дневном свете клиника оказалась большим четырехэтажным зданием с балконами, выходящими на южную сторону и высокими окнами от пола до потолка. Палаты здесь были маленькими, и редко когда в них находилось больше пяти пациентов. В клинике был так же большой штат медсестер, и Лесли начинала подумывать о том, а что бы сказала Матрона из больницы Святой Катерины, если бы она только увидела столько медсестер при столь относительно небольшом количестве пациентов. Разумеется, что вне всякого сомнения высокая плата за лечение подразумевала и постоянный комфорт и соответствующий уровень обслуживания, хотя Лесли тут же усомнилась в том, что лечатся здесь исключительно одни богачи.
— Многие лечатся у нас бесплатно, — сказал доктор Бертью, невольно отвечая на так и оставшийся не заданным вопрос, как будто угадывая ход ее мыслей.
— А кто же платит за них? — поинтересовалась Лесли. — Правительство?
— Профессор Зекер и мистер Редвуд, — был ответ. — Но об этом не принято говорить.
Широким жестом он распахнул следующую дверь, и они оказались в большой операционной.
— Как у вас здесь все замечательно оборудовано, — сказала Лесли, взяв в руки несколько инструментов, из тех, что были разложены на металлической тележке. — А это что? Я никогда не видела ничего подобного.
Бертью улыбнулся.
— Эти инструменты были изготовлены специально для мистера Редвуда. Он разработал кардинально новую технику проведения операции на легких. Пока что он считает ее экспериментальной, но с помощью именно этих разработок ему удалось вернуть жизнь и здоровье людям, которые, как считалось, были уже обречены. — Лицо Бертью светилось гордостью. — Для меня большая честь работать вместе с ним.
— Да-да, конечно, — тихо согласилась Лесли. — А каким будет мой график? Мистер Редвуд ничего не сказал мне об этом.
— Три дня вы свободны после обеда, но отрабатывать эти часы вам придется поздно вечером. Еще у вас два полностью свободных вечера, а в остальное время вы будете заниматься неотложными случаями.
— Я слышала, здесь есть еще один врач? И он тоже англичанин, да?
— Да. Но в настоящее время доктор Вайс находится в Цюрихе. Может быть вы даже знакомы с ним?
— Боюсь, что нет.
— Вы очень скоро сможете увидеть его, доктор Форрест.
— А почему бы вам не называть темя просто Лесли? — непринужденно предложила она.
— Мистер Редвуд может возражать против этого. Нам необходимо всегда придерживаться строжайшего профессионального этикета.
Лесли удалось с трудом скрыть улыбку, предвидя, что доктор Бертью, являясь столь занятным экземпляром, не заставит долго ждать и еще проявит себя в самом скором будущем. Жаль все же, что не суждено ему было учиться на врача на их медицинском факультете при больнице Святого Эндрю — уж там-то он наверняка очень скоро расстался бы со своими иллюзиями насчет профессионального этикета!