Бегство от любви
Шрифт:
— Тогда она еще не стояла. Но даже если и так — все равно ничто не остановило бы меня, я бы все равно женился на ней. Я был по уши влюблен в нее и наивно полагал, что со временем мне удастся ее перевоспитать!
Эти слова были для Лесли словно острый нож в самое сердце, и тогда она поглубже засунула руки в карманы пальто, злясь на саму себя, за то, что это сообщение настолько задело ее за живое. Какое ей дело до того, что Филип Редвуд был в кого-то слепо и безотчетно влюблен? Или может быть ей было неприятно из-за того, что именно эта любовь превратила его в закоренелого циника и не давала
— Ну, — сказал он, — отчего же вы не говорите, что я заслужил это одиночество, что я сам виноват во всем?
— Потому что это не там, — с жаром возразила ему Лесли. — Потому что у вас есть все, ради чего стоит жить!
— Вы что, и вправду считаете, что вся моя жизнь должна пройти в стенах операционной? Что я могу вот так запросто похоронить себя заживо в работе в клинике и навеки позабыть о том, что я мужчина? — Редвуд горестно вздохнул. — Сегодня вечером я получил письмо, заставившее меня понять, как все же по-дурацки я вел себя.
— Я заметила, что вы чем-то расстроены, — тихо проговорила Лесли. Это имеет отношение к вашей жене?
— Да. Один мой знакомый из Сен-Моритца написал мне, что она сейчас там.
— И она так и не приехала оттуда сама, чтобы повидаться с вами?
— Мне до этого нет дела. Но у нее есть другой мужчина.
Лесли молчала, ожидая, что он вот-вот заговорит вновь, но Редвуд просто отвернулся и смотрел куда-то в даль, на горизонт. Вопросы роились у нее в голове, ей не терпелось расспросить его очень о многом, и все же она считала себя не в праве допытываться об этом. Лесли собиралась уже было отправиться в обратный путь, вернуться в клинику, когда Редвуд вновь нарушил затянувшееся молчание.
— Это ведь ее не первый роман на стороне. Так что не думайте, что я так расстроен именно из-за этого. Но только на этот раз она ведет себя гораздо вульгарнее, чем обычно, просто вызывающе. Рассказывает всем о том, какая я сволочь и как она ненавидит и презирает меня!
В его голосе слышалась такая боль, что у Лесли защемило сердце, и осознание того, что его рассказ тронул ее за живое не на шутку ее встревожило.
— Если хотите, я расскажу вам эту эпопею целиком, с самого начала. Хотите? — осведомился у нее Редвуд.
Не надеясь на себя, не решаясь ничего говорить вслух, она просто молча кивнула, и он продолжал говорить:
— Когда мы впервые приехали в Аросу, зимний курортный сезон был в самом разгаре. Отели были переполнены, здесь собрались многие из наших лондонских знакомых. Здесь был открыт дансинг, ночные клубы, время от времени устраивались лыжные походы с пикниками — и везде она была главным инициатором. Я никогда не видел ее такой счастливой! Но стоило снегу растаять — и все враз переменилось. Все разъехались, и она почувствовала себя покинутой.
— И чем она тогда занялась?
— Отравляла жизнь мне с апреля по ноябрь! К счастью в том году снег выпал рано, и как только ее друзья снова заявились сюда, она встретила их в наилучшей форме и во всеоружии. Но только когда в тот раз они уехали, она уехала отсюда вместе с ними — и за целый год, до наступления следующего зимнего сезона, так здесь ни разу и
У Лесли перехватило дыхание, стоило ей только представить себе всю драматичность ситуации, скрывающейся теперь за сухой констатацией фактов.
— И что вы тогда сделали?
— Не согласился. Я был не готов иметь приходящую жену, и, разумеется, сказал ей об этом. И тогда она покинула меня навсегда. После того, как это случилось, я забросил все остальное, и посвятил всего себя клинике. Мне очень не хотелось и во второй раз допустить ту же самую ошибку, и самым верным средством для того, чтобы ее избежать, было избегать женщин. Вот почему я так негодовал, когда приехали вы! — тут он едва заметно улыбнулся. — Так что теперь вы видите, что Марта Робертс здесь не при чем. Просто в каждой молодой женщине я видел Дебору; и это как будто напоминало мне о том, что у меня нет дома, нет детей, нет даже путевой жены!
— Но почему вы не женитесь еще раз? Даже если… даже если вы больше никогда в жизни сможете полюбить так сильно, как вы любили свою жену, но может быть просто вы не будете чувствовать себя таким одиноким?
Редвуд ничего не сказал, и по выражению его лица Лесли поняла, что он раздумывает над ее вопросом.
Ужаснувшись тому, что тут она, видимо, перегнула палку, стараясь заглянуть ему поглубже в душу, она быстро проговорила:
— Пожалуйста, ничего не говорите. Я не имела права спрашивать вас об этом.
— А почему бы и нет? При данных обстоятельствах ваш вопрос вполне закономерен. Я просто думал над тем, как бы получше ответить на него. — Он немного помолчал. — Вся трудность в том, что мое объяснение — которое до сих пор я считал наиболее логичным — больше мне таковым не кажется.
Не вполне понимая, что именно имеет в виду Рэдвуд, Лесли продолжала озадаченно глядеть на него, и, почувствовав это, он покорно вздохнул.
— Брак — это нечто большее, чем просто обоюдное желание двоих людей жить вместе. Он также включает в себя множество других вещей — того, что человеку бывает трудно даже просто осознать сразу. После того, как я решительно не согласился с теми дурацкими идеями, соответствовавшими представлениям моей жены о нашей последующей семейной жизни, ко мне приехал сам сэр Лайонель — ее отец. Он полностью разделял мои взгляды и фактически был согласен с моей точкой зрения, но Дебора была его дочерью, и больше всего его одолевали страхи касательно того, что станется в дальнейшем с ней, если я подам на развод.
— Какие такие страхи? — допытывалась Лесли.
— О том, чем Дебора станет заниматься, если я предоставлю ей полную свободу выбора. Она тупа и упряма, — равнодушно продолжал он, — и к тому же совершенно не умеет разбираться в людях. Ее привлекает мужское общество. Сложите воедино все эти факты, и вам станет ясно, почему сэр Лайонель так опасался за нее.
— Но судя по тому, что замуж-то она вышла именно за вас, что-то не похоже на то, что она так уже совсем не разбирается в людях! — не сдержавшись, выпалила Лесли.