Бегущий по лезвию бритвы (сборник)(др.перевод)
Шрифт:
Коридорный, подхватив багаж, пошел впереди к лифту, который поднял их на третий этаж, и они прошли по тихому, теплому, покрытому коврами коридору в свой первоклассный, поражавший воображение номер. Коридорный открыл дверь, занес внутрь вещи, подошел к окну и приоткрыл занавески. Джо дал ему чаевых, и он отправился восвояси, прикрыв за собой дверь.
Все складывалось именно так, как хотела Юлиана.
— Сколько мы пробудем в Денвере? — спросила она Джо.
Джо стал разворачивать на кровати пакеты с покупками.
— Потом ведь нам в
Он не ответил: его совершенно захватило содержание саквояжа.
— День или два? — настаивала она.
Она сняла свою новую шубку.
— А может быть, стоит остаться здесь и на три дня, как ты думаешь?
Подняв голову, Джо ответил:
— Мы отправимся туда сегодня вечером.
Сначала она не поняла его, но когда осознала, то не могла поверить своим ушам. Она глядела на него во все глаза, а он ответил на этот взгляд насмешливой, почти зловещей ухмылкой. Лицо его приняло теперь настолько сосредоточенно-напряженное выражение, какого ей не приходилось видеть еще ни у одного мужчины за всю ее прошлую жизнь. Он не двигался, казалось, он был скован параличом на том месте, где оказался со своей новой, только что извлеченной из саквояжа одеждой в руках, наклонившись туловищем вперед.
— После того, как мы пообедаем, — добавил он.
Она лишилась дара речи. Ни одна мысль не шла ей на ум.
— Так что надевай то голубое платье, которое так дорого стоит, — продолжал он, — и которое тебе так понравилось. Нет, правда, прекрасное платье. Согласна?
Он расстегнул рубашку.
— Я собираюсь побриться и принять горячий душ.
В его голосе было что-то механическое, будто он говорил откуда-то издалека с помощью какого-то устройства. Повернувшись, он прошел в ванную, рывками передвигая негнущиеся ноги.
С большим трудом ей удалось вымолвить:
— Сегодня уже слишком поздно.
— Нет. Мы пообедаем где-то часам к шести, а до Шайенна можно добраться за два — два с половиной часа. Это будет только восемь тридцать, ну, допустим, самое позднее, девять. Мы можем отсюда позвонить Абеденсену, предупредить его, что мы едем, и объяснить ситуацию. Это ведь произведет впечатление — междугородный разговор. Скажем, что летим на западное побережье, в Денвере остановились только на одну ночь и что нас так увлекла эта книга, что мы решили заехать в Шайенн и вернуться обратно среди ночи, только ради того, чтобы…
— Зачем? — перебила Юлиана.
На глазах выступили слезы, она сжала руки в кулаки, засунув внутрь большие пальцы, как когда-то в детстве.
Она чувствовала, как у нее дрожит челюсть, и когда заговорила, голос ее был едва слышен.
— Я не хочу ехать к нему сегодня, не собираюсь. И вообще не хочу, даже завтра. Мне только хочется посмотреть здесь что-нибудь интересное. Ты же обещал мне.
Пока она говорила, страх снова заполнил ее, сдавил ей грудь, охватила неожиданная слепая паника, которая почти не покидала ее даже в самые яркие мгновения общения с ним. Она заполняла все ее естество и подчиняла себе. Юлиана
— Вот вернемся, устроим кутеж, все злачные места объедем.
Он говорил рассудительно, но тем не менее с непреклонной твердостью, как будто отвечал хорошо выученный урок.
— Нет, — ответила она.
— Надень голубое платье.
Он принялся рыться в пакетах, пока не нашел платье, бережно разложил его на кровати: казалось он не спешил.
— Ну? Как? Ты будешь в нем сногсшибательной. Слушай, купим бутылку дорогого шотландского виски и возьмем с собой.
«Френк, — подумала на, — помоги мне. Я влипла во что-то, чего не понимаю».
— Шайенн гораздо дальше, чем ты думаешь, — ответила она. — Я смотрела по карте. Будет на самом деле поздно, когда мы доберемся туда, скорее всего часов одиннадцать. Если не все двенадцать.
— Надень платье, — проговорил он, — или я тебя убью!
Закрыв глаза, она нервно захихикала.
«Моя тренировка, — подумала она. — Значит, в конце концов все это было не зря. Ну что ж, посмотрим, успеет ли он убить меня до того, как я сдавлю нерв на его спине и искалечу его на всю жизнь? Но ведь он дрался с теми британскими коммандос, он уже прошел через все это много лет назад».
— Я знаю, что ты, вероятно, сможешь швырнуть меня хорошенько, — сказал Джо, — а может, и нет.
— Нет, на пол я тебя швырять не буду, я просто навсегда оставлю тебя калекой. Я сделаю это. Я жила на западном побережье. Японцы научили меня этому еще в Сиэтле. Так что можешь сам ехать в Шайенн, если тебе так приспичило, а меня оставь в покое. И не пытайся меня принуждать. Я тебя боюсь и способна на что угодно.
Голос ее сломался.
— Я могу слишком резко обойтись с тобой при первой же попытке приблизиться.
— Ну и заладила! Да надень же это чертово платье! К чему все это? Ты что, чокнулась? Плетешь невесть что! Убью, изувечу! Из-за чего? Только из-за того, что я хочу посадить тебя в автомобиль и прокатить по автостраде, чтобы повидать того малого, который написал книгу, которую ты…
Раздался стук в дверь.
Джо бросился к ней и открыл. Рассыльный в форме сказал:
— Гладильная служба, сэр. Вы справлялись у администратора, сэр.
— Да.
Джо шагнул к кровати, сгреб все белье, новые сорочки и отнес рассыльному.
— Вы сможете вернуть их через полчаса?
— В том случае, если только складки прогладятся, — сказал рассыльный.
Он внимательно их осмотрел.
— Не стирая. Да, я уверен, что сможем, сэр.
Когда Джо закрыл за ним дверь, Юлиана спросила:
— Откуда тебе известно, что новую белую сорочку нельзя одевать, не прогладив?
Он ничего не ответил, только пожал плечами.
— Я-то совсем забыла, — продолжала Юлиана. — Женщине следовало бы помнить, что когда вынимаешь их из целлофана, они все в морщинах и складках.