Белая лошадь - горе не мое
Шрифт:
– Ну вот, ушел...
– уныло сказал Боря.
Но это пришел обедать Арсений Александрович.
– Борис, письмо тебе от родителя!
– крикнул он из коридора.
Боря поморщился.
На следующий день был дождь, и Елена Николаевна, конечно же, спросила, увидев, что сын натягивает куртку:
– Ты куда?
– Гулять, - сказал Саня. Не мог же он сообщить маме, что идет звонить Юле из телефона-автомата.
– Это ты?.. А пошли гулять...
– Мама не пустит, - вздохнула Юля.
–
– А завтра?
– Конечно. А у тебя синяк все равно просвечивает...
– Сильно?
– Ага... А больно?
– Нисколько!
– А я по тебе скучаю...
– А мама точно не пустит?
– Точно.
– А ты на каком этаже живешь?
– На третьем.
– Хочешь, я залезу?
– сказал Саня, который сейчас все мог. Более того: у него просто земля уходила из-под ног, и, чтобы не взлететь и не удариться макушкой о потолок будки телефона-автомата, он держался за крючок на стенке, сделанный, видимо, именно в расчете на такие случаи.
– С ума сошел?
– рассердилась Юля.
– Убьешься!
– Нет, правда, ты окно открой...
Но Юля была неумолима.
Да и Юлина мама, надо думать, была бы несколько удивлена, если бы обнаружила, что в комнату дочери влетает учитель географии...
В конце концов Саню из автомата прогнали, он пошел искать другой, и они болтали снова, говоря друг другу "ты" и замирая от ужасной этой вольности. Потом он бродил по улицам, промок до нитки, а домой не хотелось. Он отправился на почту, проведать Борю.
У Бори уже гостил Васильев Вова с котом, Боря и Вова беседовали о "летающих тарелках", а Рыжий деловито гонял по комнате бумажный шарик.
– Не попадет тебе за гостей?
– спросил Саня, оглядывая пустую служебную комнату: круглый стол, залитый чернилами, стопки телеграфных бланков, вкусно пахнет сургучом и клеем.
– Ну что вы!
– удивился Боря.
– Они меня любят... Заботятся...
– Боренька, забери телеграммы!
– крикнули из соседней комнаты. Разнесешь - и беги домой. Да сейчас-то не ходи, погоди, на улке так и хлещет...
Но Боря не послушался: он с трудом высиживал на работе положенные часы и радовался, когда можно было уйти раньше.
Вова Васильев запихал под куртку Рыжего, и они вышли под дождь.
– Во ненормальный!
– толкнул Борю Васильев.
– Нашел время гулять!
Под тусклым уличным фонарем дождь лил, казалось, особенно сильно, он блестел, перечеркивая темнеющее вечернее пространство, а за его четкими полосами маячила сутулая мальчишеская фигура. Мальчишка стоял, сунув руки в карманы, дождя будто не замечал.
– Эй!
– крикнул ему Васильев.
– Гуляешь?
Мальчишка не ответил - метнулся в сырую тьму и пропал.
– Пугливый!
– засмеялся Вова и вдруг зашипел: - Уя! Да сиди ты! Промокнешь, балда!..
Это
Телеграммы разнесли быстро. Только из-за одной пришлось идти довольно далеко, а когда они вручили ее и вышли на улицу, опять метнулась в соседний проулок мокрая тень.
– Стоп!
– тихо сказал Боря.
– А ведь он за нами следит!
– Кто? Уя, да не царапайся ты, собака!
– Этот, под дождем.
– Гуляет человек, не выдумывай, - отозвался Саня.
– Я вам серьезно говорю!
– настаивал Боря.
– Давайте проверим...
Они свернули за угол и затаились в черной тени мокрого, полуоблетевшего тополя. И через мгновение в шуршании дождя послышались торопливые, хлюпающие шаги. Давешний мальчик вышел из-за угла и остановился, вглядываясь...
– Я же говорил!
– прошептал Боря.
– Эй, человек, иди сюда!
– позвал Саня.
– Мы тут, под тополем...
Но темная фигурка дрогнула, отпрянула назад и побежала.
– Вот это да!
– удивился Васильев Вова.
– Интересно, кто это?
– И чего ему надо?
– пробормотал Боря.
...А ведь всего несколько дней назад они смотреть-то друг на друга боялись. Не разговаривали. Не бродили вместе по городу. Делали вид, что проживут друг без друга. Как это у них получалось - непонятно!
– А когда ты ко мне обращался, у тебя лицо было сердитое-сердитое!
– Это чтоб ты не догадалась.
– Ну и глупо! Мужчина должен быть решителен.
– Я тебе тогда не мужчина был, между прочим, а учитель. И потом - ты же не обращала на меня внимания...
– Это ты на меня не обращал! Все девчонки по тебе с ума сходили: ах, Санечка, ах, какой он милый, ах, он замечательный, ах, у него уроки интересные!.. А ты был такой...
– Какой?
– Глаза горят, брови нахмурены, и ясно, что ничто, кроме экономической географии, тебя не интересует...
– Я, между прочим, для тебя все рассказывал!
– Ой, мама!
– сказала вдруг Юля.
Навстречу шла Лола Игнатьевна и смотрела на них пристально и недоумевающе.
– Свернем!
– зашептала Юля.
– Ни за что!
– восстал Саня.
– Что я, мальчик, прятаться!
– Здравствуйте, - сказали они чинно, поравнявшись с завучем.
– Здравствуйте, Александр Арсеньевич... Здравствуй, Петухова... Гуляете?..
– растерянно поинтересовалась Лола Игнатьевна.
– Гуляем, - хором ответили Саня и Юля.
Недоумение на лице завуча медленно, но верно сменялось неодобрением. Было заметно, что Лоле Игнатьевне есть что сказать гуляющим учителю и ученице, но что-то (педагогическая этика, видимо) ее сдерживает. Зато можно было не сомневаться, что в другое время и в другом месте каждому будет сказано все, что положено.