Белая Русь(Роман)
Шрифт:
Прошел душный и солнечный август. Дни еще стояли яркие, но по утрам плыли над Струменью и Пиной туманы. По утрам на березах зябко дрожали листья. В лесах стало совсем тихо — не заливаются песнями птицы. Только щеглы поднимают крик над горящими гроздьями рябин: люба им кисло-сладкая перезревшая ягода. Давно покинули гнезда скворцы. Опустели пажити, тоскливо стало в огородах. Прохладным солнечным вечером на высоком берегу Пины детишки махали руками и картузиками длинному клину журавлей. Таким сентябрьским днем в Пинск кто-то принес весть о новой победе черкасов. Весть эта ходила по
В корчму не зайти — полна люда. Теперь мужики и работный народ бражничают не очень: на мутную голову не поговоришь о событиях. Но сидят, шепчутся, опасаясь ярыжек и тайных прислужников. Для разговоров и размышлений есть причина. В Пинске стало известно, что сейм избрал новым королем Речи Посполитой Яна-Казимира. Теперь люд будет ждать королевских Указов, Положений, Грамот. Сразу же пошел слух, что Ян-Казимир увеличит налоги в связи с войной. Строили догадки, молод ли король или стар? Женат ли? Добрый или злой?
Корчмарь Ицка, наливая в оловянную коновку брагу, перегнулся через стол, к самому лицу Ивана Шанени.
— Ян-Казимир? Пускай Ян-Казимир. Мне и так хорошо, и так хорошо.
— Время покажет, хорошо ли. — Иван повел бровью.
— Ну, а ты не знаешь, где это место Пилявцы? Скажи, это далеко от Пинска? — Ицка наморщил лоб.
— Не знаю. Не был там.
— А я там, думаешь, был? — зевнул Ицка. — Может быть, слыхал… Слушай, Иван, ты знаешь больше всех… Скажи, это правда, что Хмель разбил тридцать тысяч коронного войска?
— Не считал. Может, и тридцать.
— И что за холера! У кого не спрашиваю, никто сказать толком не может. А все говорят, что тридцать тысяч под Пилявцами. Кто же знает?
— Пан войт, пожалуй, знает.
— Ты что, совсем одурел?! Как это я спрошу у пана войта? Ты знаешь, что он мне ответит? Скажет: пошел вон!..
— Ну, у ксендза пана Халевского.
— Ай, Иван, ты слышишь, что говоришь или нет? Может быть, налить еще браги?
— Хватит.
— Пей, пока пьется. А то, когда придут казаки…
— Ну, придут. И что?
— Ничего. — Ицка неопределенно пожал плечами. — Перережут всех на свете.
— Панов порубят. Ты не пан.
— Когда режут панов, то и жидов заодно. Может, налить еще?
— Выходит, тебе возле панов добро живется.
— Что ты болбочешь? — Ицка вытаращил глаза. — Я привык, что режут свои…
Сидели мужики в корчме, тянули из кружек хмельную брагу. Пахло кислятиной и луком. Было душно. Над кружками назойливо кружили мухи. Мимо корчмы промчался с криком мальчонка. Погодя он вбежал в корчму, рассматривая в полумраке людей.
— Татка, татка!
— Чего тебе? — послышался сиплый голос.
— Казаки пришли!..
На мгновение стало тихо. Кто-то поставил кружку на стол, и оловянное донышко ударилось о доски, как выстрел. Кто-то сдержанно кашлянул. Первым тишину нарушил Ицка. Он побледнел и, уставив на Шаненю глаза, прошептал так, что все услышали:
— Говорил тебе, что придут…
Шаненя вышел из корчмы и направился в сторону ворот. В городе уже было неспокойно. Метались по улицам шумные детишки. К воротам скакали одетые в латы рейтары с обнаженными саблями. В стороне ратуши призывно завыла труба и появились пикиньеры. Подойти близко к городской стене Шанене
— Хуже, Иван, не будет…
Шаненя не ответил. Как будет — не думал.
— Дай мне с крыши глянуть, что деется за стеной.
Вдвоем залезли на чердак. Под коньком, где старую солому давно растрепал ветер, была дыра. Иван просунул голову и посмотрел в поле. Замерло сердце у Шанени. У леса, что тянется с левой стороны шляха, стояли казаки. Ветер трепал бунчуки сотников. Сколько было казаков, Шаненя определить не смог. Может, сотня, может, две. Тщетно пытался увидеть атамана. Одна за другой появлялись тревожные мысли: почему не пришел Любомир? Как теперь он проберется в город? Когда Небаба задумал ворваться в Пинск? А может быть, черкасы изменили свои планы?
Слез с чердака и пошел прямо к Ермоле Велесницкому. Вдвоем уселись на завалинке и строили догадки, что могло произойти с джурой? Ермола высказал самую вероятную мысль: Любомира схватила стража или тайный залог. На этом согласились. Но связаться с казаками было необходимо, притом без промедления. Выход оставался один — сесть Алексашке в челнок и спуститься по Пине версты в полторы. Там болотом пробраться к шляху — и в лес.
Шаненя шел домой и думал, как доберется назад Алексашка. Против течи трудновато будет грести — вода в Пине быстрая. Вошел во двор, а Устя навстречу бежит из хаты.
— Где ходишь, батя?
— Что тебе? Соскучилась?
Вошел в хату и на лавке увидел Любомира…
ОДНОЙ ДОРОГОЙ
«А черкасы де, государь… польскую и литовскую землю воюют, а в зборе де, государь, черкас тысяч з десять и воевали Быхова города и Могилева города уезды… А у черкасов де, государь, с поляки учинилася ссора за веру и белорусцы де к черкасам приставают…»
«Чтоб есми вовеки все едино были…»
ГЛАВА ПЕРВАЯ