Белая Русь(Роман)
Шрифт:
Снова загоготал капрал, но, кинув хитрый взгляд, заметил:
— Дело говоришь, купец.
— Как же, шановный! Купцы — люд расчетливый. Прежде чем резать, меряем. И пану стражнику литовскому ума не занимать. Поторопиться только надобно.
После мальвазии селедка и окорок не шли. Капрал Жабицкий ни того, ни другого не ел. Налил меду и, потягивая его, думал о словах купца. Купец тоже думал о своем. Качал головой, чавкал и поминутно вытирал бороду ладонью. У капрала мелькнула мысль побыстрее добраться до пана войта. Жабицкий, к удивлению купца, внезапно поднялся и отвязал повод. Жеребец начал перебирать ногами.
— А
— Пока войско пана стражника далеко и с места не трогается, Гаркуша не уйдет. За рекой деревень мало, и жрать нечего.
— Спасибо за хлеб и вино. Мне пора.
— Не в Пинск? — не отставал купец. — И я туда путь держу.
— Там и сойдемся.
Вскочив в седло, капрал кивнул купцу. Тот приподнял шапку и пожелал доброго пути.
В Пинске Жабицкий сразу же вручил письмо гетмана пану Луке Ельскому и, когда тот прочел, рассказал о встрече с купцом. Войт слушал, казалось, без интереса. Наконец, сладостно потянувшись и зевнув, спросил:
— Где тот купец?
— Должен быть в Пинске.
— Найди, и приведи.
Разыскать купца было нетрудно. Посад и слобода сожжены. А если б уцелели, делать купцу там нечего. Будара стояла у коновязи на площади, а сам он искал ночевку в уцелевших домах. Обрадовался, когда увидал капрала.
— Войт пан Лука Ельский будет иметь разговор с тобой. Бороду расчеши да смени кафтан. Псиной воняешь.
У купца округлились глаза.
— Матка боска!.. — и зачесал в растерянности затылок.
Купец долго рылся в бударе, пока нашел то, что было необходимо — двадцать серебристых соболей. Кафтан сбросил и надел армяк, расшитый серой тесьмой. Подтянувшись голубым широким кушаком, пошел следом за капралом. Когда ступил в покой, бросился к ногам пана войта, охая и причитая.
— Встань, — приказал Лука Ельский.
Купец приподнял голову.
— Смею ли стоять перед тобой, ясновельможный?
— Дозволяю, — самодовольно кивнул войт.
С трудом сдерживая волнение, купец рассказывал, как чинили обиды ему поганые схизматы.
— Обожди со своим перстнем! — недовольно прервал Лука Ельский. — Тараторишь без уему. Ты мне про Гаркушу…
Купец рассказал все, что знал.
К вечеру войско пана Мирского было в полном сборе. Стражник литовский хотел поговорить с купцом и установить место под Горвалем. Но купца в Пинске уже не оказалось. Стража подтвердила, что после полудня он выехал из города через Лещинские ворота, а куда и каким шляхом подался — неизвестно.
Стражник литовский пан Мирский и так собирался настичь Гаркушу. Купец только подлил масло в огонь. На рассвете рейтары и пехота срочно покинули город.
До горвальских лесов добрались на третий полудень. Почуяв своих, дозорцы загона Гаркуши вышли на конях из леса. Через час Любомир, Алексашка и Ермола Велесницкий сидели у шатра Гаркуши. Беседа была трудной.
— Недели со две назад посылал к тебе, атаман, мужика Гришку Мешковича. Не дошел до тебя, наверно?
— Помню, пришел мужик и свалился без памяти, — вспоминал Гаркуша. — Сказать ничего не мог, помер. Казаки говорили, что несколько раз мое имя вспоминал… Мало разве люда приходит в загон? Сегодня три мужика с косами пришли. Вчера тоже прибились из-под Гомеля…
— Ждал Небаба. Думал, вот-вот
— Радзивилл… — после долгого раздумья проронил Гаркуша. — Поднялся из берлоги Радзивилл. Он во сто крат посвирепей стражника.
— И его побивали б, — заверял Любомир. — Небаба давно собирался померяться с гетманом.
Небаба… Больше нет его, храброго казака и верного друга. Год назад под Сечью повстречались они. Небаба с любопытством слушал, как рассказывает Гаркуша про свою далекую родину — Белую Русь, про родину, с которой бежал. «И казакам панство не любо, — говорил Небаба. — Одна надежда на царя…» Потом усмехнулся и заметил: «Язык у тебя мотляется складно… Тебе бы в посольство гетманово…» Вскоре Небаба ушел в войско. Вместе с ним подался и Гаркуша. Под Желтыми Водами был крещен первым боем. Рубился отважно. Услыхал о нем гетман Хмельницкий, зазвал к себе в канцелярию, с ног до головы осмотрел пристально и так хлопнул по плечу, что Гаркуша едва устоял. Весело засмеявшись, заметил:
— Слаб еще на ногах… Но будешь сотником!
Под Корсунем полковник Лаврин Капуста вызвал к себе Небабу на тайный разговор и спросил, поведет ли он загон в земли Великого княжества Литовского. Небаба согласился. И еще спросил Капуста, знает ли он надежного человека, который бы ведал тот край. Небаба назвал его, Гаркушу…
Нет больше Антона Небабы…
Хоть и устал в пути Алексашка, а ночью этой плохо спалось ему. Лежал, слушал, как грустно шумит ветер в соснах. Всякие мысли разгоняли сон. Несколько раз поднимал голову, смотрел сквозь ветки шалаша, как неподвижно сидит у костра Гаркуша. Бледно-малиновые отсветы пламени скользили по его лицу и гасли. Он шевелил костер, подбрасывая в огонь валежник и поленья. Они дымили, потом разом вспыхивали ярко и весело. О чем думал Гаркуша? Наверно, о погибшем друге. А может быть, о том, что долетела до загона весть, как месяц назад под Пилявцами брали победу черкасы в трудном бою?..
Перед рассветом Алексашка задремал, но скоро проснулся — колкий холодок забрался под свитку. Как ни вертелся, больше уснуть не мог. Вышел, поеживаясь, из шалаша. Возле костров грелись озябшие за ночь казаки. Когда Алексашка приблизился к костру и протянул к огню руки, расступились черкасы, предлагая сесть. Уже всем было известно об участи загона Небабы.
— Садись. В ногах правды нет…
Алексашка присел на корточки, подставляя лицо приятному теплу. Услыхал сдержанный говор.
— Донесли войту… Иначе быть не могло.
— Э-эх, попалась бы та нечисть!
И Алексашка был этой мысли: так, кто-то донес. Значит, были лазутчики. А может, кто из своих? Да теперь об этом нечего думать. Надо садиться снова в седло и брать в руки саблю. Алексашка понимал, что предстоит начать новую жизнь, только более суровую и уже не подобную на ту, что была в Пинске. Лес будет теперь ему родным домом.
Алексашку, Велесницкого и казаков зачислили в одну сотню. Ее вел казак Микола Варивода. Сотня была лихая. Казаки в ней — бывалые рубаки, шли за гетманом Хмелем от славного острова Хортица, бились под Желтыми Водами и Корсунем. Рослые, с оселедцами и серьгами в ушах, с кривыми саблями, которые взяты в боях с татарами и панами, они внушали уважение.