Белая Яся. Подарки
Шрифт:
И поэтому сейчас, когда накрываю на стол для кого-то ещё, почти ликую. Заботиться также приятно, как дарить подарки.
Ну вот стол накрыт, ёлка мерцает огнями, потрескивают свечи. Говорю:
– Ян, вы пока откройте вино, а я скоро ...
Убегаю в спальню. Мало украсить дом и стол, на Рождество нужно и самой нарядиться, как следует. Вот и пригодиться голубое платье со шлейфом, что два года дожидалось своей участи в шкафу.
Торопливо одеваюсь. Наспех осматриваю себя в зеркало: чёрт! внешности стоило уделить больше внимания!
Вздыхаю, слегка приподнимаю край юбки и выхожу в зал.
– Ян, - окликаю гостя.
Он оборачивается и столбенеет.
Сердце ухает вниз: переборщила?!
Обнимаю себя руками, стесняясь обнажённых плеч, и бормочу, уставившись в пол:
– Что-то не так? Может, пойти переодеться ...
Он перебивает меня немного порывисто:
– Нет, что вы! Не надо! Вы - очень красивая!
Пытаюсь улыбнуться и присаживаюсь на край дивана. Ян делает тоже. Некоторое время мы просто молчим. К моему удивлению, он не подтягивает к себе ни одного блюда. Вообще не смотрит на стол.
Меня охватывает волнение: видимо, я всё-таки чего-то не понимаю, а Ян просто старается быть вежливым.
– Угощайтесь, - говорю, наконец, - я старалась.
Ян почему-то смущается.
– Вы ... так красиво всё ... сделали. Возьмёшь - разрушишь.
– Ну я специально оформила блюда, считается, это возбуждает аппетит.
Беру тарелку, накладываю кусочки послаще, подставляю ему.
Я никогда прежде не видела Яна таким - растерянным, стеснительным. И сама-то не уверена, что всё делаю правильно. Но его застенчивость и вовсе выбивает из колеи. Со мной такое впервые.
– Нальёте шампанского?
Ян кивает и разливает по бокалам пенящийся искристый напиток.
Чтобы рассеять неловкость - произношу тост:
– Счастливого Рождества! И пусть сбудутся ваши самые заветные мечты.
Ян не отвечает, просто делает пару глотков и ставит бокал.
– А у меня для вас подарок, - говорит он и протягивает мне тот самый пакет, который я заметила ещё в прихожей.
Извлекаю на свёт карандашный набросок, на котором - воздушно-светлая я, и продолговатую коробочку тёмно-синего бархата. Открываю - внутри поблёскивает тонкая серебряная цепочка и голубоватая подвеска в виде капли. Изящно и, наверное, дорого.
– Вам нравится?
– интересуется он.
– Очень, - признаюсь честно.
Ян встаёт, обходит меня со спины и аккуратно вытаскивает украшение.
– Вы позволите?
– больше для проформы говорит он, потому что, судя по движениям, уже всё решил.
Застёгивает цепочку мне на шее, и там, где пальцы касаются кожи, остаются ожоги. Меня саму охватывает жар и начинает слегка лихорадить.
Шампанское допиваю залпом. Гостиная смазывается. И я понимаю, как сильно, на
– У меня есть замечательная рамка для вашего второго подарка, - бегу в свою комнату и возвращаюсь с белой перламутровой рамкой, украшенной ракушками и водорослями.
Вставляю туда рисунок Яна.
Художник улыбается.
– Вот, теперь настоящая русалка.
– И дались вам эти русалки! Они же холодные и рыбой пахнут!
– Иногда хочется прохлады. И некоторые пахнут свежим морским бризом и даже цветами.
Взгляд скользит по мне, раздевая и лаская. Это смущает, будоражит и зажигает кровь. Одновременно хорошо и тревожно.
Ставлю рисунок на каминную полку и возвращаюсь к столу.
Мы кушаем и говорим - о Викторе и Лизе (оказывается, Ян их ещё не поздравил), о творчестве, о перспективах.
С экрана нас один за другим поздравляют политики и артисты.
– Меня тоже звали в эту передачу, но я отказалась.
– Почему?
– Не люблю отмечать праздники заранее, а это - снималось в октябре. А какое в октябре Рождество!
– Вы шутите?
– Так и есть, - нахожу приглашение в шкатулке на тумбочке, протягиваю Яну.
– Посмотрите на дату.
– Удивительно ...
– комментирует Ян.
– Но вы бы хорошо смотрелись там. Смотрите, какие все радостные и нарядные.
– И лживые, - вздыхаю я.
– В этом суть высшего общества. Потому-то все и норовят туда попасть: чтобы лгать уже беззастенчиво.
– Зато люди охотно требуют правдивости от других ...
За разговором мы не замечаем, кто появляется на экране, просто вместе оборачиваемся на голос.
Морташ, как всегда, самодовольный и лоснится. Ничто его не берёт. В руках - бокал шампанского, на губах - ехидная улыбка. Словно, он смотрит именно на нас с Яном.
Холодею.
Чувствую, как жжёт руку, в том месте, где Морташ когда-то коснулся губами.
Он поднимает бокал и, будто гипнотизируя меня взглядом, произносит:
– Это был удивительный год. Случилось много ...
Оттаиваю, кидаюсь к телевизору и выдёргиваю шнур из розетки. Сердце колотится. Вот-вот выпрыгнет. Прижимаю руку к груди, пытаюсь восстановить дыхание.
Ян подходит сзади и обнимает за плечи, разворачивает к себе, и я оказываюсь в кольце рук.
– Не думайте о нём сейчас! Не в этот вечер! Не при мне!
Он говорит резко, чеканя фразы. Потом приподнимает моё лицо за подбородок и целует.
Но этот поцелуй - хоть и дерзкий, не похож на наш первый, который я стёрла и пыталась забыть. Этот - правильный, нужный. Я таю, растекаюсь, Яну приходится крепче обнять меня за талию, прижать к себе.
Я хватаю его за плечи, потому что чувствую: ещё немного и улечу. Отвечаю также жадно, как он целует меня. Мы словно двое жаждущих, которые никак не могут напиться.
Он наконец отрывается от моих губ и шепчет на ухо: