Белая Яся. Подарки
Шрифт:
– ... вы сделаете меня пожизненным хомячком в вашей лаборатории!
– заканчивает Ян, и меня окатывает волной его негодования. Разделяю целиком и полностью - Ян и сам не допустит. Иначе бы не было так спокойно в его объятиях.
– Ну что ж, на этом пока заключим нейтралитет. А, согласны? Это не самый плохой расклад. Как контролировать васпу, я знаю. А вот то чудо, которое выкопала тебе, пташка, в качестве жениха моя дражайшая сестрёнка, нет. Она намерена познакомить вас в самые ближайшие дни. Только не надо мне такого счастья ... Я собственно и примчался предупредить.
Мы целуемся.
Мир начинает искрить, взрывается фейерверком.
Часы бьют двенадцать.
И, шепча ему в губы его имя, я успеваю загадать желание, самое заветное. И оно сбывается тут же. Ян наклоняется и говорит:
– Я тоже. И очень давно. Наверное, с того дня, как впервые увидел тебя. Ты - моя. И больше не отпущу.
– Берите уже шампанское и айда фейерверки смотреть, - зовёт дед.
И я смеюсь.
Вот уж воистину - счастливое Рождество.
... Дальше застолье продолжается в уже более дружелюбном ключе. Хотя, конечно, Яну не так уютно, как когда мы были вдвоём, он холодён и натянут, но позволяет мне держать себя за руку.
В два пополуночи понимаю, что едва ли стою на ногах. Дедушку целую в щёку, Яна - в губы, и прощаюсь.
Ян начинает собираться тоже.
Дед качает головой:
– Э, нет, зятёк, у нас с тобой ещё долгий разговор впереди. Так что садись пока. А где переночевать - найдём, квартира большая.
Ян печально вздыхает и садится за стол. Дед извлекает из чемодана бутылку "Хеннеси". Да, разговор точно будет серьёзным и мужским.
– Обещайте, что не поубиваете друг друга.
Оба ухмыляются.
– Заботишься, моя умница!
– хвалит меня дед.
– Нет, - говорю, - просто утром двадцать шестого будет сложно вывезти два трупа. У всех служб - выходной.
Делаю книксен и ухожу.
Смеются они уже мне вслед.
... Засыпаю, едва голова касается подушки. Снится мама - красивая и молодая, и городской каток с огромной ёлкой посередине. То была сказка.
– 7 -
В гостиную выхожу с опаской - мало ли что всё-таки случилось. И - удивляюсь. Стол чист. Иду на кухню проверить догадку: действительно, еда - в холодильнике. Ну надо же, какие мужчины у меня умнички!
Сердце щемит от нежности.
Едва успеваю привести себя в порядок - раздаётся звонок.
– Готовься, малыш, в три мы с Яном заедем за тобой!
– ошарашивает дедушка.
– Постой. Вы с Яном? Где вы вообще?
– Потом, всё потом, малыш. К трём - будь готова. Отправимся к твоей тёте Римме знакомиться с женихом.
– Не собираюсь я не с кем знакомиться. Я хочу быть с Яном.
– Будешь, но потом. А сейчас - поедешь и познакомишься. Всегда сможешь ему сказать, что он тебе не нравится.
– Он мне
– Я очень на это надеюсь.
Дедушка отключается, а в груди клокочет ярость. С шестнадцати лет доказываю родственникам: свою жизнь я строю сама. Не понимают, и всё ещё продолжают опекать. Ладно, дедушка, нужно отдать ему должное, влияет на мою жизнь в основном финансово, после того, как я поступила на искусствоведа, а не на генетика, как он хотел, наши отношения стали прохладнее. Потом позиции сильно разошлись, когда я пробивала поправку в закон о перемещённых лицах. Но всё это сущие пустяки, по сравнению с разногласиями в жизненных позициях между мной и тётей Риммой. Она считает: я всё ещё выпускница гимназии, и меня нужно направлять на путь истины. И да, ежегодно подыскивать мне женихов, из-за которых потом приходится менять номера телефонов и чуть ли не работу.
Что задумал дедушка?
Почему Ян подыгрывает ему?
Злюсь на них и пылесошу. Домашние дела - лучшая пилюля. Так время пролетает незаметно, но к трём я готова и безупречна. Потому что тётушка Римма устроит мне разнос, если хоть один волосок в причёске будет лежать не так.
Звонок в дверь удивляет - дедушка мог бы и по телефону, я бы спустилась.
Открываю дверь и вижу Яна.
Сердце прыгает, и улыбаюсь я, наверное, глупо.
Но Ян - мрачнее тучи, и скорбь, что окружает его, расползается по моей радости, как чернильная клякса по бумаге.
– Ты слишком хороша, - наконец говорит он. Голос глухой и бесцветный.
– Чтобы отказаться от тебя.
– А ты отказываешься?
Комната качается, опираюсь рукой о стену, чтобы не упасть.
Ян подхватывать не спешит, он вообще не переступает порог.
– Я должен, - заученно повторяет Ян.
– Полич прав: ничего хорошего из этой связи не выйдет.
Ну вот! Дедушка всё-таки наговорил ему пакостей! Сломал его! Сжимаю в руке клатч и усилием сдерживаю слёзы.
– Но мы же договорили - только если ты хочешь сам. Ты говорил, что хочешь меня. Сегодня уже не так?
– Хлоя, - в моём имени - почти стон, - я так долго мечтал о тебе. Так отчаянно и безнадёжно. И тут ты, рядом, доверчивая, желанная. Конечно, я потерял голову. Но ... я не обрёл её и теперь. И желаю тебя не меньше. Но я должен отказаться от тебя, от твоей любви...
Нет! Не делай этого?! Я не выдержу!
Но он безжалостен.
– Прощай.
Ломаюсь, падаю на колени и плачу навзрыд.
Он разворачивается и уходит, шаги гулким эхом отдаются в пустоте души ...
Пол подо мной проваливается, и я падаю в бездну.
Больно ударяюсь.
И - просыпаюсь.
На полу.
Ничего себе сон!
В сумочке, которую всё ещё стискиваю в руке, трезвонит телефон. Я прилегла на пять минут, в ожидании дедушкиного звонка, и вот - уснула. Прямо в костюме и туфлях. Хорошо, что ничего не измялось.
Достаю телефон.
Дедушка в ярости:
– Ну где ты там! Такси уже пятнадцать минут ждёт! А Римма - собирается подавать в розыск.
Я смеюсь.
Потому что сон.
Хватаю шубу, замыкаю квартиру и бегу к лифту.