Беллона
Шрифт:
– Вижу, вижу. Я уже видел.
Мама гордится новым сыночком, а прежний сыночек не хочет и глядеть на соперника.
Это плохо, когда у мамы много детей? Они могут перессориться? И возненавидеть друг друга? Ведь могут, могут, да?
Тот, кого назвали Генрих, делает шаг ко мне. Я у мамы на коленях. Голые мои ножки в перевязочках упираются в мамины полные бедра. Ее руки у меня под мышками. Она легонько подкидывает меня в воздух и поет:
– Солнышко, солнышко, солнышко мое!
Протягиваются еще одни женские
А Генрих стоит тут, рядом. Близко. И от него несет холодом. Морозом. Будто бы меня из тепла вынесли на улицу. И так оставили одного мерзнуть в коляске. И поэтому я боюсь Генриха. Боюсь холода, от него летящего. И жмурюсь. И отворачиваюсь. И морщусь. И плачу.
– Ах ты, душечка, миленький мой сыночек! Ты зачем так громко плачешь? Я сделала тебе больно? Ответь! Ответь!
Меня трясут, пытаясь добиться правды. Меня успокаивают. Меня целуют в макушку. Меня прижимают к теплым, добрым, пышным телам. Я нюхаю кружевной воротник на груди мамы. Нежные духи у нее за ушами. Пальцем трогаю сережку у нее в мочке.
Плачу, все равно плачу. Слезы сами текут.
Показываю пальцем на брата: уберите его! Уберите! Он не нужен мне!
Тычок в бок. Он ткнул в меня в бок твердыми холодными пальцами. Он смеется надо мной. Он не любит меня.
Мама кричит на него:
– Уйди, Генрих! Уйди! Ты нехороший! Ты сделал больно Гюнти!
Генрих отбегает, встает в проем двери, приставляет к носу растопыренную пятерню и зло, обидно кричит мне и маме:
– Твой Гюнти дурачок! Твой Гюнти дурачок! Чтоб он сдох! Чтоб он сдох!
Мама в ужасе прижимает ладонь ко рту.
– Ах, Генрих! Как ты можешь так говорить!
Дверь хлопает. Я всхлипываю, прижавшись к маме. Она покрывает меня теплыми, нежными как масло поцелуями.
– Я люблю тебя, душенька моя. Я люблю тебя.
[интерлюдия]
Так говорит Рузвельт:
В случае, если Япония нападет на Россию на Дальнем Востоке, я готов помочь Вам, как только это будет осуществимо, на этом театре и американскими военно-воздушными силами в количестве приблизительно ста четырехмоторных бомбардировщиков при условии, что некоторые виды снабжения и снаряжения будут поставлены советскими органами и что заранее будут подготовлены соответствующие условия для операций.
Снабжение наших соединений должно будет производиться полностью воздушным транспортом. Поэтому Советское Правительство должно будет предоставить бомбы, горючее, смазочные материалы,
Хотя мы не имеем никакой определенной информации, подтверждающей, что Япония нападет на Россию, это нападение представляется в конце концов вероятным. Поэтому, чтобы нам быть подготовленными к этому событию, я предлагаю, чтобы осмотр устройств для военно-воздушных сил на Дальнем Востоке, разрешенный Вами генералу Брэдли 6 октября, был произведен теперь и чтобы переговоры, начатые 11 ноября с Вашего разрешения между генералом Брэдли и генералом Короленко, были продолжены.
Я намерен возложить на генерала Брэдли, который пользуется моим полным доверием, продолжение этих переговоров со стороны Соединенных Штатов, если Вы на это согласны. Ему будут даны полномочия изучить, как представителю Соединенных Штатов, каждую фазу совместных русско-американских операций на дальневосточном театре и на основании этого изучения рекомендовать состав и численность наших военно-воздушных сил, которые будут выделены для оказания Вам помощи, если бы в этом возникла необходимость.
Он также определит степень предварительных приготовлений, которые осуществимы и необходимы для обеспечения действенного участия наших соединений немедленно после начала военных действий. Его группа, не превышающая 20 человек, вылетит в Россию на двух американских самолетах типа "Дуглас ДС-3".
Если Вы это одобрите, то я предложил бы, чтобы они проследовали с Аляски по пути перегонки самолетов в Сибирь, оттуда в сопровождении русских -- в штаб советских армий на Дальнем Востоке, а оттуда -- в такие другие места России, посещение которых может быть необходимым, чтобы им спокойно произвести осмотр и обсудить оперативные планы.
Было бы весьма полезным, если бы для сопровождения генерала Брэдли в качестве адъютанта и офицера связи был бы выделен русский офицер, говорящий по-английски, например капитан Владимир Овновин (Вашингтон) или капитан Смоляров (Москва).
Я пользуюсь этим случаем, чтобы выразить свое восхищение отвагой, стойкостью и воинской доблестью Ваших великих русских армий, о чем мне сообщал генерал Брэдли и что было продемонстрировано в Ваших великих победах прошлого месяца.
30 декабря 1942 года
Президент США Франклин Рузвельт
[гюнтер и двойра]
Гюнтер сам не понимал, зачем он вытащил из-под груды неподвижных и шевелящихся тел эту девочку.
Он вытащил ее за ногу.
Его пронзила немыслимая боль, когда он увидел эту ногу, почти детскую ножку, в чулочке и белых панталончиках, она высовывалась из скопления колен, локтей и мертвых животов, и странным усилием воли он понял, заставил себя понять: эта ножка - живая, и надо дернуть за нее, и потянуть на себя.