Белоснежка и семь апостолов
Шрифт:
Скребануло: не нюхнул ли чего?.. Или таблеточкой какой закинулся?..
Это продолжалось секунд десять, и вдруг Артем с силой выдохнул, и мне показалось даже, что у него начинается приступ кашля; но это был смех. Его разбирало все сильнее, и вот Горинец уже задрыгал ногами и замотал головой, бессильный остановиться и посвятить нас в причину своей радости. Лицедей участливо заглянул ему в искаженное болезненным весельем лицо. Артем только поболтал в воздухе указательным пальцем — «спокойно, я сейчас, минуточку…» — и вновь скорчился.
— Ох, — прохрипел он наконец, обессилев от хохота, —
Глаза у него сделались неуместно веселые и буйные, он улыбнулся половиной лица:
— Выше нос, все не так плохо. У нас будет союзник.
В темноте завыла собака. А потом еще одна.
…Господи, как же мне плохо.
Лучше бы рука болела по-прежнему, чем это…
Я долго давилась слезами, но потом зарыдала в голос — все равно никому нет дела, а мне, может быть, полегчает.
Ну почему, почему, почему все так несправедливо? Почему невозможно всем быть счастливыми? Чем виноват Артур, мой добрый, отважный, единственный рыцарь? Чем виновата я?.. И не лучше ли было солгать, поддаться, позволить — ведь хотела же, признайся сама себе наконец: хотела.
Отто — далеко. Отто — никогда. А Артур — он рядом по первому зову.
Ведь можно было…
Нет, нельзя.
Я вытерла рукавом лицо. На часах полтретьего. Самое время подумать, как я все объясню Артему и ребятам, когда они вернутся. Артем скажет: «Так и знал, что этим кончится». А чего он ждал? Гномов семеро, Белоснежка одна. Молодые, одинокие — каждый по-своему, — третий год вместе, рано или поздно кто-нибудь… Это мог быть Влад. Или Чжао. Или сам Артем, в конце концов.
Я покосилась на раскрытое окно. Закрыть?..
А вдруг он вернется? Как Питер Пэн? А окно будет закрыто, и он поймет, что его здесь больше не ждут? Опять подступили слезы. Господи, как же мне жалко и себя, и его, и Отто, и всех…
Позвонили в дверь. Секретным сигнальным звонком — я его помнила с лета. Динь-динь (коротко), диинь-диинь (долго).
Первая мысль: «Артур!». Вторая: «Артур — в дверь?!» Третья: «Парни вернулись». Четвертая: «Рано им возвращаться». И только потом я встала сбоку от глазка, зажмурилась и посмотрела сквозь дверь в подъезд.
Там стоял человек, мужчина, очертания фигуры знакомые (длинные руки с непомерно большими кулаками), но узнать лицо было невозможно: железная дверь была слишком плотной, чтобы я могла различить детали. Только на ногах у него я разглядела ботинки с металлическими носками, в кармане куртки — пистолет, а на поясе — нож.
— Кто здесь? — спросила я громко.
— Макс, — ответила фигура за порогом.
Слава богу, свои.
Я повернула замок.
Макс не торопился переступать порог. Стоял, смотрел на меня одновременно и с радостью, и с жалостью, и с виной, и с чем-то еще… как недавно Елена Леонидовна. Маленькие глаза цвета мушиных крылышек часто моргали. Здороваться он не стал.
— Как рука? — спросил Макс с живым интересом.
— Терпимо.
— Че ревешь-то?
— Да так…
— Кто с тобой в квартире?
Я вытерла нос рукавом и отступила
— Никого.
— То есть? — насторожился Макс.
— У Артема проблемы какие-то, — стала объяснять я, — с другом… Дэном.
Макс кивнул: знаю.
— Димку, Влада и Чжао он взял с собой. А Артур… — Тут мое лицо перекосило, и я разревелась, моля про себя, чтобы этот чужой, некрасивый, грубый Макс сейчас же сделал один чертов шаг мне навстречу, обнял по-братски и сказал хоть пару слов в утешение. Макс не был телепатом, поэтому не шелохнулся.
— Что Артур?
— Ушел…
Удивительно, но он как-то сразу понял. Поэтому не спросил «куда?», а спросил:
— Насовсем?
Я закивала, продолжая размазывать по щеке слезы.
— Дела, — покачал головой Макс. — Ну да ладно, это ничего не меняет. Ты собирайся давай. Мне велено тебя и… только тебя, — поправился он, вспомнив про Артура, — перевезти в другое место. Там безопаснее. Давай, торопись. Я за тебя перед Артемом отвечаю.
— Но Артем мне ничего не…
«Говорил», хотела закончить я, но тут вспомнила, что позвонить он мог разве что Артуру (моя заветная трубка осталась в клубе за сотни километров отсюда), а его телефон наверняка сейчас, кувыркаясь, летит с моста в Енисей. Или уже упал на дно.
— Хорошо, — послушно сказала я. — Только собирать мне нечего. Разве что… погоди, я сейчас.
Я вспомнила про Артемовы телефоны. Они все еще лежали в комнате и попеременно звонили. Я, понятное дело, к ним не притрагивалась. До настоящего момента. Теперь, раз уж Артем решил сменить базу, имеет смысл захватить их с собой. Я растолкала трубки по просторным карманам. Взгляд упал на Артемов ноутбук. С трудом запихав его в чехол, я сообразила, что где-то здесь должны быть и вещи Влада и Димки. Две небольшие туго набитые дорожные сумки отыскались в коридоре.
— Давай ты их возьмешь, ага? — попросила я Макса, все еще переминавшегося с ноги на ногу за порогом. Он послушался.
— А что случилось-то? — спросила я наконец.
— Проблемы, — ответил он туманно.
— С ребятами все хорошо? — уточнила я.
— Пока да, — заверил Макс.
— Ну, ладно тогда. Поехали.
Я обулась в свои туфли и наугад сняла с вешалки чужую мужскую куртку. Макс ничего не сказал.
Во дворе стоял крутобокий черный джип, из него нам навстречу вылез еще один браток — выше Макса на голову, худой и плоский, как линейка, с птичьим лицом, составленным из острых углов. Неподалеку стояла еще одна машина, тоже явно бандитская; привалившись к ней, курили двое парней в черной коже; они немедленно обмерили меня вдоль и поперек противными взглядами гробовщиков, побросали окурки и нырнули в темный салон.
— Эти с нами? — Я кивнула в сторону второй машины.
— Да, — ответил Макс, открывая мне дверцу, — так надо, не переживай.
Я забралась на заднее сиденье, и напарник Макса почему-то сел рядом со мной, а не вперед. Мне не хотелось такого соседства.
— Макс, можно я вперед сяду?
Второй парень дрыгнулся и собрался было что-то сказать, но Макс успел раньше:
— Садись.
Я бросила на соседа короткий мстительный взгляд и пересела.