Белые Мыши на Белом Снегу

Постникова Екатерина

А что еще?

Еще - рослый чужак изнасиловал и убил Милу. Беспомощный Трубин погиб при взрыве ракеты. Девочка так и осталась сидеть в электрощитовой, плача и царапаясь в дверь. Умственно отсталого Вову пристрелили солдаты, на которых он в отчаянии кинулся с кулаками (хотя - у него еще все впереди).

И - может быть - наступившим утром впервые в истории не заиграл на всю страну государственный гимн, под звуки которого плачут такие, как я. Кощунство, конечно, но я ведь только предполагаю.

–

Сюда, - Чемерин пихнул меня в какой-то закуток среди труб и кабелей . Раньше тут, похоже, держали собаку - у стены валялась помятая жестяная плошка. Теперь осталась лишь тонкая прочная цепь с металлическим ошейником на конце - этот ошейник и поднял с пола мой конвоир.

– Да вы что?..
– я попятился.

– Дурак, за руки!
– объяснил он.
– Что я, зверь, что ли?..

Минута - и запястья мои оказались дважды обвиты гибкой стальной полосой, которая когда-то, должно быть, охватывала сильную собачью шею. Щелкнул замок.

– Вот так, - Чемерин подергал цепь и ободряюще хлопнул меня по плечу.
– Ну, держись, дружок.

– Больно, - я попытался пошевелить руками.

– Я могу эту штуку надеть тебе на шею - но ты ведь этого не хочешь?
– он уже удалялся. По полу что-то длинно зазвенело, подпрыгивая: ключ. Гуманист чертов.

– Эй, вы!
– позвал я.
– Но вы же не уедете! Вы не успеете! Поезд только в одиннадцать!..

Чемерин мне не ответил, гулко шагая прочь, и я остался один.

* * *

Последнее мое воспоминание, относящееся к счастливой эпохе - больница, обычная, районная, и просторный кабинет врача, куда мы с Хилей пришли по направлению из санчасти. Дело было в понедельник, почти сразу после коротенького разговора в моей конторе.

– Яна, кто все это придумал? Ты или сестра? Кстати, ты и не говорила, что она у тебя есть.

– Идея была моя, - взгляд в сторону.

– Одного не пойму, тебе-то зачем было нужно, чтобы я потерял семью? Ты что, любишь меня?

– У меня свой интерес. У сестры - свой. Ей здорово в душу наплевали, вот, теперь мы и развлекаемся. И ей хорошо, и мне не скучно.

– У тебя совесть-то есть?

– За собой последи!
– Яна разозлилась.
– Тебя силком не тащили. Сам захотел.

Я не нашелся, что ответить. Она была права, но вот разговаривать с ней и даже видеть ее я больше не мог.

...Кабинет, в котором мы очутились, показался мне холодным, несмотря на длинный радиатор вдоль стены, буквально излучающий жар. Ощущение холода создавали и белые стены, и блеск никеля, и зимняя белизна за широким окном.

Зато женщина-врач была теплой, похожей на сдобную булку, плотно упакованную в накрахмаленный халат.

– Проходите, молодые люди, - она оторвалась от заполнения какой-то толстой медицинской карты и подняла на нас круглые карие глаза-изюминки

с длинными коровьими ресницами.
– Проходите и садитесь, я сейчас.

Мы опустились рядом на клеенчатую кушетку, и Хиля сжала мою руку холодными дрожащими пальцами.

– Так, - врач, наконец, бросила писать и улыбнулась.
– Кто вас направил? И в чем проблема?

Я привстал, протягивая ей голубой листок направления. Она пробежала его глазами, подняла брови:

– Ага. Очень хорошо. По месту жительства не справились - бывает. Это вы, значит, Эльза, - она посмотрела на мою жену.
– На что конкретно вы жалуетесь?

– Токсикоз, - пробормотала Хиля.

– Ну, милая, это ведь бывает.

– Мы с родителями жили возле ядерного полигона, на севере. Однажды я даже видела взрыв.

– Тут написано, что в детстве вы страдали малокровием. Это у вас врожденное?

– Нет.

– Хорошо. Разденьтесь до пояса, я вас осмотрю, - докторша встала из-за стола.
– А вы, молодой человек, выйдите, подождите в коридоре.

– Эрик, не уходи!
– вдруг взмолилась Хиля и жалобно посмотрела на врача.
– Мне без него страшно.

– Я же не кусаюсь, - та развела руками.
– Впрочем, как хотите.

Осмотр продлился не больше десяти минут и состоял, на мой взгляд, из одного лишь прощупывания селезенки. Все это время Хиля не сводила с меня глаз, словно я мог внушить врачу правильное направление мыслей.

– Вам кажется, вы были облучены?
– женщина-булочка задумалась.

– Кажется, - обняв себя руками, моя жена стояла перед ней, беззащитная и до странности похожая на себя в детстве.
– Я все-таки беременна, дело серьезное...

– Я сейчас одно могу сказать: признаков перенесенной лучевой болезни у вас нет. Сдайте кровь, я напишу направление на анализ. Щитовидка у вас увеличена немного, а так вроде все в порядке. Вы практически здоровы.

Хиля шумно выдохнула и улыбнулась.

– Но, - докторша махнула рукой в сторону ее одежды и вернулась за свой стол, - если есть сомнения, ложитесь на полное обследование. Это всего неделя, зато будете знать точно, можно вам рожать или нет.

– Прямо сейчас?.. Эрик, как думаешь?

Мне не хотелось с ней расставаться, буквально до боли не хотелось, но я заставил себя кивнуть:

– Надо так надо. Я съезжу домой, привезу твои вещи.

– Ты ведь не хочешь меня оставлять, - Хиля прищурилась.

– Не хочу. Но ребенок важнее моего настроения.

– Нет, не важнее!
– она вдруг занервничала, забегала взглядом.

– Ребята, вы с ума сошли!
– докторша удивленно рассмеялась.
– Всего-то неделя, вы что, друг без друга жить не можете?.. Эльза, девочка моя, он к вам каждый день приезжать будет.